Сергей женился еще в институте, и у них уже на третьем курсе родилась дочка Юлька. После окончания учебы все разъехались по районам, но встречались изредка и даже вместе однажды ездили отдыхать к морю. Федор женился позже, и Сергей с Аней были у него на свадьбе.
В этот раз он их не приглашал и совершенно не ожидал, что они доберутся до пасеки, но вот это случилось. И теперь у него весь заведенный распорядок полетел в тартарары.
Вот уже третье лето Федор со своими пчелами живет на старой заимке в тридцати километрах от ближайшего села. Сюда можно добраться пешком, можно верхом на лошади, и если будет тепло и сухо, то можно и на вездеходе. При этом путешествии надо в двух местах пересечь быстрые ручьи. Они неглубокие, но очень уж шустрые, и надо иметь навык в их форсировании. Федор умеет это делать, а вот все непрошеные гости часто купаются в холодной водичке.
Его работа ветеринаром рухнула вместе с бывшим колхозом, который растащили в свои подворья, как сами колхозники, так и их начальство. От некогда колхоза-миллионера осталась двухэтажная контора с выбитыми стеклами да зарастающие крапивой фундаменты от ферм, складов и мастерских. Растащили даже плиты из картофелехранилища и выкопали баки на складе горючего. Вот так закончилась коллективная жизнь и наступила коллективная безработица и пьянка.
Отец Федора держал при всякой власти десяток пчелосемей. Мед он никогда не продавал, а просто раздавал своим многочисленным родственникам или просто знакомым. Федор с детства помогал ему и знал во всех премудростях тонкости ведения этого жужжащего хозяйства. Это как нельзя кстати ему пригодилось в новых экономических условиях, о которых радио и телик просверлили всем мозги.
В селе возможностей содержать такое богатство не стало: его просто бы выкрали вместе с колодами. Пришлось откочевать на старую заимку. Здесь был когда-то небольшой хутор, но при укрупнении сел его снесли. От подворий остались заросли черемухи и сирени да ямы от погребов и подполий.
Вначале отец с сыном соорудили здесь хижину наподобие шалаша, но в ней не очень-то было удобно летовать. И два года назад они срубили вполне приличный дом на высоком фундаменте с большой верандой и обширным подвалом под омшаник. Печку сложили в самой маленькой комнате. Это для ранней весны и поздней осени.
Еще на чердаке были две просторные и светлые летние комнаты, в которых обычно ночевали гости. Там стояли деревянные самодельные топчаны с нехитрой постелью. Все лето здесь было тепло, а еду Федор готовил на газовой плите. Электричества здесь не было, и он приспособился пользоваться погребом вместо холодильника, а освещался керосиновой лампой. Да и она была здесь почти не нужна.
Все дела он делал засветло и ложился спать вместе с солнышком. Пчелки тоже придерживались такого же распорядка. А их здесь было почти две сотни семей. Вот уже два года как от Федора ушла жена. Да не просто ушла, а уехала в город к своим родителям. Они с ней поженились после окончания института и прожили почти десять лет. Сына она забрала с собой и даже на лето не давала его отцу. Федор же, насквозь сельский житель, в город переезжать категорически отказался.
В первую зиму он ездил к Валентине в город, и она его принимала еще как законного супруга. Тесть с тещей любили зятя и были всегда очень рады его приезду. Но вот в последнюю зиму он там оказался лишним. Валентина нашла себе другого мужа, постоянного, и Федор, отдав сладкие гостинцы, решил навестить своих друзей-однокурсников, которые жили в городе и содержали ветлечебницу.
Вот туда-то он и пошел. Лечебницу собак и кошек было легко отыскать - везде висели рекламные щиты с изображением морды губастого дога. Сергей и его жена, кроме всего прочего, были Федору кумовьями. Еще в студенчестве его нарекли крестным отцом их дочери Юльки. Друзья очень обрадовались ему и пригласили к себе в гости. Тот с радостью согласился, так как после встречи с бывшей супругой у него было муторно на душе.
Подошел конец рабочего дня, и все отправились к Васильевым домой. Они теперь жили за городом в новом коттедже, который построили на кошачьих и собачьих болячках из кошельков сердобольных хозяев. Дома друзья как-то сникли в настроениях, и на их лицах можно было обнаружить больше печали, чем радости от встречи. На все расспросы они отвечали уклончиво, всё время переходя на трудности городской жизни.
Немного прояснилась обстановка с появлением крестницы Юльки. Она не вошла, а вползла, и вид имела такой, как вроде бы она пролетела через трубу мусоропровода. В прошлый раз, а это было всего два месяца назад, она была веселой и нормальной девчонкой, которая радовалась всему. Даже приходу Федора. Она не отходила от него, приставала с расспросами и все время прижималась к нему.
Родители ее отгоняли и даже стыдили за назойливость, но она упорно забиралась к Федору на колени, щекотала его за ушами и несколько раз поцеловала в лохматую бороду и усы. Он разленился на пасеке и отпустил себе роскошную растительность на лице, что делало его похожим на настоящего лесовика.
Свое настроение друзья кратко объяснили проблемами с переходным возрастом дочери и ее выходками, которые они никак не могли одобрить. Переночевав у друзей, наутро Федор отправился к себе в деревню. Зима прошла в заботах о расширении пчелиного хозяйства и редких лыжных походах в омшаник на заимку.
Он много читал книг и статей по пчеловодству, даже написал несколько небольших заметок с советами в журнал и районную газету. Ближе к весне заскучал и уже подумывал о новой женитьбе. Но выбрать подругу в селе было большой проблемой. Хорошие девки все замужем, а вдовы или разведенки, которых уже полдеревни, пьют самогонку похлеще мужиков. Старые родители постоянно зудели ему о женитьбе, но, понимая, что здесь нет пары, даже советовали уезжать в город.
Хотя им этого совсем не хотелось. Когда Федор рассматривал себя в зеркало, то видел среднего роста коренастого черноволосого мужика. Он не брил бороду и следил за усами, которые аккуратно стриг, и они черной щеткой топорщились под носом. Он почти не загорал, и тело было бы светлым, если бы не густые черные волосы, которые покрывали грудь, живот, ноги и даже спину. Волосы росли на тыльных сторонах ладоней и даже выпирали из под воротника рубашки.
А вот на голове волосы уже стали редеть, и даже просвечивала небольшая лысина на затылке. Ноги были худые, жилистые и немного кривые. Над Федькой еще в детстве смеялись, что он кривоногий, но этот дефект скрывали джинсы, заправленные в сапоги. Здесь на пасеке, он одевался так, чтобы не кусали всякие кровососущие сволочи.
От комаров в доме на всех окнах были сетки, а двери закрыты плотной марлей. Но они все равно проникали, наверное, через трубу в печке, и донимали своим воем. Вообще-то он привык и даже клещей не боялся. А вот в сапогах ходил потому, что здесь много было ядовитых змей и ему не хотелось доставаться им в добычу. Все лето много было работы, особенно в солнечную погоду.
Во время качки меда приезжали отец, брат со своей женой и еще приглашали двух-трех надежных знакомых мужиков из деревни. За две недели в хорошую погоду быстро управлялись с медосбором и в подвал стаскивали фляги с медом. Вывозили же их позже по зимней дороге на санях. Хуже было в пасмурную или дождливую погоду. В это время пчелы сидели в ульях, и из всей работы оставалось только готовить еду.
Федор любил готовить, особенно из мяса и овощей. На мясо здесь в большой яме жили несколько десятков кроликов. Овощи росли в огороде, рядом с домом. Плохо было без хлеба, но выручали сухари. Да еще он приловчился печь лепешки, блины и оладьи. Так, что жить здесь было можно. И даже хорошо жить, если бы не одиночество. И вот это одиночество вдруг закончилось. Тут кстати вспомнилась пословица "Что имеем, не храним, потерявши, плачем".
Хотя плакать он не собирался ни в коем случае. Приехали однокурсники на японском джипе. Федор вначале обрадовался. Впереди суббота и воскресенье, и можно устроить законный выходной. Из машины вместе с родителями выползла с хмурым и сердитым лицом его крестница Юлька. Она молча посмотрела вокруг, как бы не замечая никого. И на все попытки развеселить ее она не реагировала.
Хозяин всех пригласил в дом. На веранде стоял большой стол, где обедали, когда приезжали гости. Этот стол Федор смастерил сам, и он сиял своей девственной сосновой красотой. За таким столом и сидеть приятно. Гости распаковывали сумки, а Федор поставил кастрюлю с водой на плитку, а сам отправился ловить кролика на мясо. Сергей пошел с ним. Они подошли к яме, и тут состоялся ошарашивший Федора разговор.
Сергей как-то нерешительно и хриплым голосом стал ему рассказывать о своей жизни. Все у них вроде бы идет нормально, есть работа, хорошие заработки. Но вот они приехали сюда за помощью.
- Николай, ты видел нашу Юльку? - вдруг спросил Сергей.
- Да, видел. А что?
- А её вид тебя не смутил?
- Да, что здесь такого. Устала в машине трястись по кочкам, вот и хмурится.
- Нет, тут другое. Помоги нам. Беда у нас с ней. Втянули ее друзья в кампанию и посадили на иглу. Ты же знаешь, что это такое. Мы с матерью ничего сделать не можем.
- А я-то что могу сделать?
- Оставь ее у себя. И постереги, чтобы не сбежала. Может, переломается. Мы привезли лекарство для отвыкания. Ты хоть и не врач, но ветеринар. В случае чего сможешь оказать ей помощь. Но это не все. Юлька беременная. Аборт делать нельзя - потом детей не будет совсем. И рожать наркоманке - это же заранее знать, что будет урод.
- Ей же всего четырнадцать лет. Хотя развита она уже хорошо. И сколько же сроку?
- Да пока еще немного, она же молчит как партизан.
- Да, Серега, задал ты мне задачку с большим числом неизвестных. Ну а если я не справлюсь? Вы ж потом меня врагом объявите на всю оставшуюся жизнь, а еще хлеще - меня и под суд могут отдать. И вас мне жалко, хочется помочь. Ладно, давай решим так. Оставляйте эту козу. Попробую удержать ее. А вы через месяц приезжайте. Но давай договоримся. На пасеку не заходите, а встретимся на берегу ручья. О дне условимся перед вашим отъездом. Сколько дней пробудете у меня?
- Да завтра надо ехать. У нас же в городе частная ветлечебница. Лечим собак да кошек и с этого кормимся. А с Юлькой что хочешь, то и делай. Но не дай ей сбежать. Потом мы ее уже не сможем уговорить приехать к тебе.
За ужином разговор шел обо всем, кроме того, что сказал Сергей другу. Анна больше молчала, а Юлька, лениво пожевав свежий огурец, ушла на чердак в выделенную ей комнату. Уже перебрали всех своих сокурсников, вспомнили свои студенческие проказы, повздыхали о непотребностях теперешней жизни. Договорились и о следующей встрече. Юлька пока не была поставлена в известность, что она остается здесь.
Об этом ей решили сообщить завтра утром. Федор проснулся раньше всех и сразу же отправился к своим пчелкам. Когда он вернулся в дом, то Аня уже накрывала стол. Юльки не было, наверное, еще спала. Ее позвали к столу. Вид был у нее такой же, как и вчера - глаза вниз, цвет лица серый, а руки постоянно были в движении. Начать разговор поручили хозяину.
- Жалко, что вы мало погостили у меня. Понятно, что работа и ее надо делать. А тебе, Юля, какая работа? У тебя каникулы, и оставайся здесь гостить. Поживешь, подышишь свежим воздухом. Каждый день будешь есть свежий мед. Девица как-то вся съежилась и не сказала ни да, ни нет. Мать поддержала Федора, и сказала, что через неделю приедут и заберут ее. Отец тут же согласился.
Юлька молча, вышла из-за стола и направилась к лестнице на чердак. Все переглянулись и решили, что первый шаг сделан. - Быстро, собираемся и, не прощаясь, трогаемся отсюда, - сказал Сергей. - И помни, делай с ней, что хочешь. Только машина скрылась за деревьями, Юлька спустилась вниз и молча уселась на крылечке.
Она не спрашивала ничего, а Федор не знал, с чего начинать разговор. Да и большого желания у него не было разговаривать на тему заточения ее здесь на пасеке. День прошел в молчании, и даже когда они вместе обедали. Федор решил, что будь что будет. Как говорит его батя, "война план покажет!" Спать легли рано - Федор внизу, Юлька - на чердаке. Внизу было слышно, как она чертыхается, гоняя комаров
. Потом все стихло. Федор уснул как всегда быстро и крепко. Утром он занимался обычными делами на пасеке, в огороде, в доме. Приготовил завтрак и решил пригласить Юльку. Он поднялся наверх и постучал в дверь комнаты. В ответ - тишина. "Неужели сбежала?", - промелькнула мысль. Но тут послышались шорохи и голос Юльки с разрешением войти. Федор открыл дверь, переступил порог, и то, что он увидел, его не просто удивило, но как будто, стукнуло колом по голове. Веселая и радостная Юлька расчесывала волосы, что-то мурлыкала себе под нос.
Вид у нее был просто цветущий. На ней были туго обтягивающие бедра джинсы и легкая кофточка, завязанная спереди на узелок, из под которого был виден пупок. - А, дядя Федя! Заходи, я уже готова. При этом разговоре Юлька улыбалась во все тридцать два белоснежных зуба. Взгляд Федора скользнул по ее фигурке, отметив довольно пышные и развитые не по возрасту формы груди и бедер.
Плоский живот был оголен и отдавал матовой белизной. На лице вместе с улыбкой был цветущий румянец, и она ну никак не походила на наркоманку, к тому же еще и беременную. От увиденного у Федора как-то защемило под ложечкой, и он машинально проверил застежку на своих джинсах. Наконец он очнулся, но в разговор в такой ситуации вступать не стал, просто пригласил Юльку к завтраку, а сам быстро развернулся и спустился вниз. Через пять минут девица как ни в чем не бывало, сошла вниз и села за стол напротив своего крестного.
Ели молча, но Федор постоянно чувствовал ее взгляды на себе. Сам же он как-то даже смутился и глядел только себе в тарелку. После завтрака он оставил посуду на столе, а сам вышел на улицу, надеясь, что Юлька вымоет все и приберет остатки еды. У него было много работы с пчелами, и он весь день старался не вспоминать об утренней встрече в чердачной комнате. Обед был на скорую руку и опять в молчании.
Вечером они вновь встретились за столом и молча съели ужин, который приготовила Юлька. Она, не спрашивая хозяина, нашла все продукты и приготовила еду. Он был рад отварной лапше с соусом и тушенкой из банки. И у него промелькнула мысль, что, может, все и обойдется, и будет мирное сосуществование. С этими мыслями Федор отправился спать, а Юлька еще убирала посуду.
Теперь у Федора было уже больше забот. К пчелиным добавилась Юлька. Она ни на шаг не отходила от него с раннего утра и до вечера. Они вместе делали всю работу на пасеке, и как-то незаметно эта городская девчонка научилась хозяйственным делам, которые выполняла с удовольствием. Они разговаривали на всякие темы, кроме той, из-за которой родители оставили ее здесь на пасеке. Федор уже все глаза просмотрел, пытаясь найти признаки беременности и наркомании. На все его уговоры пить оставленные таблетки, Юлька со смехом убегала к речке или начинала заниматься хозяйственными делами. От этих дел в лесном доме стало чисто и весело.
Теперь ежедневно ели свежеприготовленную еду из чистой посуды, и Федору поневоле пришлось сбрить бороду и чуть ли не ежедневно менять футболки, которые ему очень нравилось носить. Через неделю он стал замечать, что уже не он контролирует Юльку, а сам находится под ее бдительными зелеными глазками.
Стоило ему засобираться на речку проверять рыбацкие сетки или косить траву кроликам, как Юлька тут же оказывалась рядом и с радостью увязывалась за ним. Во время купания в тихом омутке, где была небольшая глубина и тихая вода, которая хорошо прогревалась, Юлька брызгала на Федора, ловила за пятки или даже пыталась сесть на него в воде верхом.
При этом ее озорные зеленые глазенки светились как-то по-особенному, отчего у мужика все ёкало внутри и становилось тяжело внизу живота. Он лениво отбивался от девицы, но все время ловил себя на мысли, что ему нравится эта совместная жизнь. Взгляд Юлькиных глаз преследовал его всюду. Ему даже казалось, что, когда он уходил в кустики попрудить, эти глаза светились напротив и внимательно рассматривали его прудило.
Так прошло две недели. За это время Федор сделал очень много в своем пчелином хозяйстве. Погода стояла все дни отличная, и пчелы работали на пределе. -Завтра надо начинать медосбор. Будем готовить фляги под мед. Но к вечеру погода стала портиться, порывами налетал резкий ветер, над далекими сопками показались белые облака, первые признаки дождя. К вечеру с южной стороны стали слышны далекие раскаты грома и на синем небосводе извилистые молнии прочерчивали причудливые следы.
В этот вечер они быстро закончили ужин и разошлись по своим комнатам спать. Проснулся Федор от раската грома, после которого услышал почти такой же грохот на лестнице с чердака. Он вскочил с кровати и чиркнул спичкой, и в это время в дверном проеме возникла взлохмаченная Юлька. - Дядя Федя! Я грома боюсь и одна там наверху не останусь. Можно, я побуду с тобой. Федор сделал несколько шагов навстречу, спичка погасла, и Юлька с разлету оказалась в его объятиях. От нее пахнуло свежестью, запахом лесного воздуха и, наверное, еще и молодости.
Тут он сообразил, что почти голый и на нем только крошечные плавки. Федор, обнимая руками девицу, своим тазом отпрянул назад, и сделал это вовремя. Его дружок в плавках решил оттуда выпрыгнуть. - Сейчас я принесу матрац для себя, а ты ложись на мою кровать. - Нет, я боюсь. Можно я лягу с тобой. Это было сказано так жалобно, что он махнул на все рукой и согласился. - Подожди, я только принесу твое одеяло с чердака.
- Я с тобой. Здесь я не останусь. В темноте они забрались наверх, где ощупью нашли кровать и взяли одеяло и подушку. Спустившись вниз, они расположились на большой кровати каждый под своим одеялом. Федор чувствовал, как дрожит Юлька, да и его самого пробивала дрожь. Только происхождение этой дрожи было разное - она от страха, а он от близости пусть еще совсем юной, но все же женщины. Тем более такой, что уже познала близость с мужчиной.
Гроза продолжалась, но Юлька, прижавшись к шерстяному боку, давно уже сладко спала. Федор же еще долго лежал с закрытыми глазами, и в его голове роем проносились путаные мысли всей картины прошедшего дня и ночи. Особенно его поразила перемена в Юльке. Он не мог найти объяснений ее поведения как наркоманки. Может, родители ошиблись, и взбалмошность четырнадцатилетней дочери приписали наркотикам?
Только к утру Федор заснул. Бессонная ночь сказалась, и он проспал. Юльки рядом с ним уже не было, но из кухни и с веранды были слышны звуки посуды и ее мурлыканье. Он уже хотел было вставать, как на пороге появилась сияющая Юлька с дымящейся чашкой кофе и тарелкой с оладьями. - Доброе утро! Гроза понаделала дел. Там упало дерево, и в огороде на грядках полно воды. Я испекла оладьи, но сметаны нет. Но есть варенье. И кофе я нашла только растворимый, а мне больше нравится из зерен.
Юлька тараторила без умолку, а Федор же во все глаза смотрел на ее сияющее личико. Девица сунула ему в руки тарелку и кружку, а сама залезла в постель, но уже под его одеяло. Федору это было совсем некстати, потому что его мочевой пузырь разрывался, и ему давно уже хотелось в туалет. В такой ситуации ничего не оставалось делать, как встать и бежать на улицу. Это он и сделал, чувствуя спиной взгляд Юльки.
Пробежав по холодной и мокрой траве до туалета и обратно, он продрог и только теперь сообразил, что вся его одежда за кроватью, на которой расположилась Юлька. И ему придется пропереться перед ней почти в одном своем шерстяном наряде. Но отступать было некуда. - Ой, дядя Федя! Какой же ты лохматый? Может тебя постричь? Я умею работать ножницами. А можно мне потрогать твои космы.
Он не успел даже юркнуть под одеяло, как Юлька подбежала к нему, прижалась всем телом и начала гладить волосы на груди и животе. Федор бы это выдержал, чего не скажешь про его дружка в плавках. - Перестань, мне же щекотно. Пусти меня, я лягу в постель, а то замерз. Сегодня никакой работы не будет на пасеке. Он с трудом отлепился от Юльки и шмыгнул под теплое одеяло, чтобы унять опять предательски появившуюся дрожь.
Все его надежды, что Юлька уйдет на кухню мыть посуду после утреннего кофе, не оправдались. Она тут же появилась обратно и без всякого спроса забралась вновь под одеяло. Она нащупала опять его лохмы и начала гладить и теребить волосы на груди и плечах. - Тебе надо принять лекарство. - Зачем? Мне не надо никакого лекарства. - А как же наказ родителей? - И ты поверил им? Чудак. Я же всех вас надула. Мне надоели придирки моих шнурков. Все им не так, и все не по ихнему. Я еще в прошлый раз весной, когда ты был у нас, решила, что летом поеду к тебе на пасеку.
- А твоя беременность? А исколотые руки? - Ха-ха! С какого кваса? У меня и мальчика-то нет, и не было. Ты и будешь моим мальчиком. Я ж еще тогда в тебя влюбилась, когда сидела у тебя на коленях. А руки я специально исцарапала иголкой, чтобы надуть родителей.
После этого Юлька обняла Федора за шею и впилась ему в губы, да так, что он поперхнулся. Его ошеломил ее рассказ, и припомнились слова ее отца: "Делай с ней, что хочешь". Федор стал отвечать на ее ласки и начал гладить ее по голове, но Юлька решительно переместила его руки себе на груди. Он почувствовал их упругость и шелковистость. - И когда она успела снять с себя кофточку, - пронеслось у него в голове. Может она и без трусиков. Так и есть, и он обнаружил мягкие пружинки волос на ее лобке.
- Юля, ты же еще совсем девочка, а я по возрасту не гожусь тебе в кавалеры. И потом, что я скажу твоим родителям, моим лучшим друзьям? - А ничего им говорить и не надо. Они будут безумно рады, что ты избавил меня от наркозависимости. И потом для них я - беременная. И я буду ею, но только когда захочу. Все это время она перебирала волосы на его теле и даже добралась до лобка и ниже.
Федора поразила ее осведомленность в отношениях близости мужчины и женщины, но может быть, это врожденное чувство каждой женщины? Юлька осыпала его поцелуями, и уже успела руками проверить все его восставшее мужское хозяйство. В такой ситуации не выдержал бы никакой нормальный мужик, а он в длительном воздержании тем более. Федор осторожно целовал ее маленькие груди, гладил рукой живот, осторожно, очень осторожно прикасался к девичьему цветку. Ее тело полностью было в его власти.
Ласки она воспринимала с готовностью и жарко откликалась на любую из них. Наконец она напряглась и забилась в его объятьях как пойманная пташка. А потом крепко-крепко прижалась к телу Федора. Потом они долго лежали в постели. Солнце уже высушило всю ночную влагу, лес отзывался легким гулом на свежий ветерок, а трудолюбивое пчелиное племя занималось своим прямым делом.
Федору было легко и даже не стыдно от содеянного. На каждое движение Юльки он вздрагивал, но она сладко спала, прижавшись к его шерстяной шубе. Он осторожно выполз из-под одеяла и с ужасом обнаружил ярко красное пятно на простыне. - Вот это да! И что же мне делать с этой Лолитой? Меня же Серёга убьет, когда все узнает. Все эти мысли молниеносно пронеслись в его голове.
- Федя! Я пить хочу, - каким-то необычно капризным голосом попросила Юлька. - Сейчас принесу. Тебе холодной воды или теплой? Он быстро зачерпнул из фляги кружку воды и вернулся в спальню. - Доброе утро! Пчелы уже на работе. Пора и нам приниматься за дела. «Что ж, будем начинать новую жизнь. Может, все это и к лучшему», - подумал Федор и поцеловал свою Лолиту.
Об авторе
Рассыпнов Виталий Александрович. Родился в селе Сорочий Лог Первомайского района Алтайского края в 1945 году. Доктор биологических наук, профессор Алтайского государственного аграрного университета.
Виталий РАССЫПНОВ. Хапаня (рассказ)