Гостям в русских домах рады только в первый день, но когда воспоминания заканчиваются, то наступает тягостное время какой-то неловкости. Уже перебраны старые фотографии, закончились расспросы о тетках и племянниках и уже хозяева как бы мимоходом пытаются выведать у гостя о дне отъезда.
В доме Галины Федоровны все было иначе. Гость был долгожданный, а это был самый младший и самый любимый брат в их многодетной семье, да и к тому же он не был у сестры без малого четверть века. Валеру сестра звала много раз приехать на Алтай, но всегда находились причины, а они были очень вескими, потому, что у брата была очень важная работа. Валерий Федорович был главным режиссером очень известного в стране театра и со своим коллективом он не расставался даже на самое короткое время.
Валерий Федорович дожил до седых волос, а все оставался романтиком. В молодости он каждое лето ездил на стройки великой страны и даже побывал на сайровой путине на Шикотане. Восток России его очаровал, и он мечтал там поселиться навсегда.
Однако судьба его бросала из края в край. Он долго не мог определиться с профессией. Несколько раз поступал в институты, но уже к концу первого курса общественная жизнь его так захлестывала, что времени на учебу уже не оставалось.
Он пел в академическом хоре, играл в драмкружке характерные роли, писал сценарии для агитбригады. На все лето он уезжал со строительным студенческим отрядом и возвращался, когда уже был подписан приказ об его отчислении. Зиму он обретался в студенческом общежитии, а на следующее лето вновь поступал в институт.
Так он обошел все вузы города и когда уже поступать было некуда, его выловила повестка в военкомат, где его быстро определили на службу по его же желанию - на Дальний Восток в славный Тихоокеанский многоорденоносный флот матросом.
Общительный характер, игра на гитаре и песни Высоцкого сделали Валерия любимцем на корабле "Адмирал Нахимов". Но послужить простым матросом ему удалось недолго. Его вскоре отправили с Русского острова на материк во флотский ансамбль песни и пляски.
Так бы пел и танцевал Валерка, да нечаянно упал с лестницы и сломал себе ногу. Нога срослась не очень ровно, и он уже оказался профессионально непригодным для славной службы на благо родной отчизны.
Домой он вернулся в аккурат к новому набору в институты. У него теперь была прямая дорога в театральное училище. И его приняли там на "Ура!". Тем более, что есть стаж в ансамбле песни и пляски. И зачислили Валерия на режиссерское отделение, которым руководил маститый и очень известный в театральных кругах народный артист.
Вот это было его дело! Валера в училище пропадал, чуть ли не круглые сутки. Его заметили в городских театрах и стали приглашать сначала на небольшие, а потом и покрупнее роли. Он страшно возгордился, когда на театральной афише его фамилию напечатали крупным шрифтом, почти таким же, как и заслуженных артистов.
Студенческие годы пролетели быстро, и началась кочевая жизнь режиссера без театра. Он ставил спектакли в Семипалатинске с оглушительным успехом у провинциального зрителя и с дрожью за свое кресло чиновников от культуры.
На следующее же утро после премьеры весь город говорил о новациях приезжего режиссера, обсуждал костюмы актеров, если это можно было назвать этим словом, и ждал рецензии в газете «Степная правда». Рецензия не появлялась, но был телефонный звонок из обкома о смысле которого можно было уже догадаться по внешнему виду директора театра.
Провожали Валеру из города молодые непризнанные гении актеры местного театра. Садясь на скорый московский поезд, он не знал, доедет ли до столицы. У него было столько планов в голове, что и всей жизни может не хватить.
Сошел он с поезда в каком-то уральском городке, предварительно выяснив у соседей по купе, что в нем есть драматический театр. Правда театр оказался всего лишь народным и существовал при заводском клубе. Здесь был театральный кружок, в котором несколько лет назад кто-то поставил «Ревизора» Гоголя и этот спектакль показали на областном смотре. Потом кружок распался и вот теперь Валера решил восстановить былую театральную славу огромного металлургического завода.
Ему дали комнату в общежитии и полный простор для творчества. Для начала он решил вжиться в рабочую среду и посмотреть завод изнутри. Ему выписали пропуск, и он долго слонялся по шахтному двору, аглофабрике, заглянул в мартеновский цех и долго смотрел как под гипнозом на работу мелкосортного прокатного стана.
Летящие струи раскаленного металла пронзали огромное пространство и в конце становились серыми полосками арматурной стали. В цехе не было людей, и только где-то под крышей сновала будка крановщика, из окна которой виднелась яркая синяя косынка.
- Вот она настоящая жизнь! Вот где идет строительство светлого будущего.
Валера расклеил в каждом цехе объявления с приглашением в драматическую студию, вернулся в общежитие и долго пытался отмыться от заводской копоти. Благо жилой поселок от завода находился на приличном расстоянии и до него не доходили ядовитые хвосты от мартенов. Но, когда ветер менял направление в сторону городка, то противно пахло прокисшей капустой. К такому запаху местное население было привычным.
Как и любой театр, заводской тоже испытывал репертуарный голод. Что ставить? Классику или современную пьесу. Валера выбрал современность. В Москве только, что Ефремов поставил советский шедевр пьесу Александра Гельмана «Сталевары», где на сцене старого МХАТа был сооружен чуть ли не настоящий мартеновский цех.
- А чем мы хуже? С декорациями завод поможет, а актеров и учить не надо, как играть самих себя, - решил Валера. Да и к тому же костюмы для актеров тоже будут не нужны – у них есть спецовки.
- Задумано очень своевременно, будет хороший подарок очередному съезду комсомола - постановили в парткоме, когда разрешали пьесу к постановке. Работа кипела не только в мартеновском цехе, но и на сцене заводского клуба. Завезли все необходимое для декораций и лучшие умельцы завода принялись сооружать уменьшенный цех.
Актеров также набрали быстро, потому, что партком прислал разнарядку в каждый отдел и в каждый цех. Конечно, Валера не утерпел и в авторский текст внес свои поправки с учетом местного колорита. Это были в первую очередь крепкие словечки заводской молодежи, которым и учить-то актеров не требовалось.
Премьера прошла при полном аншлаге. Потом был театральный фестиваль с производственной тематикой в Кузбассе и поездка с гастролями на БАМ. И обком культуры своим решением обязал заводской театр показать спектакль во всех городах и городках огромной промышленной области.
Почти год Валера таскал вместе с актерами арматуру и рельсы из атрибутики декораций. Но физические упражнения компенсировались успехом постановки. Правда, государственную премию дали Ефремову, а не Валере. Наградой за успех стала положительная рецензия в центральной прессе.
После были новые постановки, но они приносили радость только самому режиссеру. Публика по большей части не принимала новаций авангарда, а на соцреализм она ходила только по бесплатным билетам, которые закупал местком.
Валерий Федорович сменил уже несколько городов и театров и оказался на самом краю света – в Приморье, о котором он продолжал бредить во сне и наяву.
Здесь он стал работать в хорошем театре, получил заслуженного деятеля искусств и даже женился. Он много лет не был на своей малой родине, но поддерживал тесные связи с многочисленными родственниками.
Он рассматривал фотографии племянников и племянниц, а вскоре стал получать приглашения и на свадьбы. Но театр, как удав держал его в своих крепких объятиях, и ему не было возможности вырваться хотя бы на недельку.
Когда все нормальные люди летом уходили в отпуска и ехали по санаториям, он ехал с театром на гастроли.
А когда закончилась советская власть и на гастроли уже не ездили, то ехать с Дальнего Востока на Алтай Валерию Федоровичу просто было не на что. Он все надеялся, что новые власти будут поддерживать театр, но жизнь в новом государстве настраивалась очень плохо, и пришлось ему осваивать новую для себя профессию.
Он стал «челноком» и ездил в соседний Китай за обычным ширпотребом. Он успокаивал себя, что делает две нужные работы – привозит товар, который его кормит и знакомится с удивительной страной, где все не так как у нас в России.
С наступлением нового века и тысячелетия Валерий решил поехать на родину. Он созвонился с сестрой, и та с сыном должна была приехать встречать его в аэропорт. Галину он не видел уже много лет, а Сергея помнил совсем маленьким.
- И чего доброго не узнаю их, - загоревал Валерий Федорович.
В зале встречающих было не много, но он сразу увидел родных. Да и, как их и не увидишь – Галина Федоровна, высокая и статная была на целую голову выше всей небольшой толпы. Рядом с ней стоял просто огромный молодой мужчина с модной бородой на лице.
Галя плакала, брат ее успокаивал. Племянник Сергей оказался очень стеснительным и даже не обнял дядю, а только подал руку. И только в машине, которую вел Сережа, все успокоились, и началась беседа с воспоминаниями о родне.
Дома у сестры был уже накрыт стол, и как всегда водится, здесь было все, что сейчас свободно можно купить в супермаркетах. Посредине стояла батарея бутылок с заграничными этикетками, в большой хрустальной вазе громоздились опять таки заморские фрукты, полдюжины посудин занимали всевозможные салаты.
- А где жареная картошка? Я же тебе еще в письме писал, что приеду есть жареную картошку с большой сковороды, как это было в нашей семье, когда мы жили в деревне.
- Да будет тебе и картошка, - успокоила его Галина Федоровна. Иди, умывайся с дороги и за стол.
За столом сидели втроем. Другие родственники обещали приехать только к воскресенью. Валерий ел мало и выпил только одну рюмочку. Сергею надо было дежурить в ночь в травматологии, и он еще и был за рулем. Так, что оставалось пить только Галине Федоровне, но она все смотрела на брата и почти ничего не пила и не ела.
Больше вели разговоры о родственниках, планировали съездить на могилу матери, а немного осмелевший Сергей, стал приглашать дядю осмотреть усадьбу под строительство домика в пригороде, который они с матерью начали строить уже три года назад, а окончания по финансовым трудностям и конца не видать. Расписали все дни недели почти по часам.
К вечеру Галина вспомнила, что разница со временем Алтая и Дальнего Востока огромная и пора гостя укладывать спать. Но Валерий и не думал о сне, сказывалась его театральная жизнь, когда до постели добирался далеко за полночь. Сергей уехал на дежурство в больницу, а брат с сестрой сидели друг против друга и говорили, говорили…
Наутро Валерий с племянником решили поехать осматривать строительство, Галине же надо было идти на работу. Было начало июля, время отпусков, но она готовила группу абитуриентов к вступительным экзаменам и никак не могла пропустить работу.
Лето в этот год на Алтае выдалось жарким, но в то же время дожди шли как по заказу фермеров и дачников. Кругом полыхала зелень березовых колков, и многоцветье полей с пшеницей из-за сорняков больше напоминало нетронутые животными луга. Дорога к новому поселку шла через новый красивый Обской мост, который укоротил дорогу на правый берег почти вдвое. Сережа рассказывал дяде о своих планах по постройке дома. И попутно посетовал, что денег на окончательное строительство нет и не предвидится.
Вскоре показался из-за поворота и новый поселок, где дома вольно разбежались по полянам между березовыми колками. Земли выделяли застройщиками много и каждый старался на усадьбе сохранить по несколько березок. Дом был лишь начат – фундамент, забор и сарайчик. Да еще деревянный туалетный домик в углу за крапивой. Трава была по пояс и сплошь покрывала участок степным разнотравьем. Запах был как в детстве – пахло полынью, душицей и еще чем-то совсем родным и знакомым. Но этот запах Валерий забыл и все ни как не мог вспомнить.
Валерий Федорович вышел из машины, размялся, осмотрел участок и в мыслях его пронеслось детство на степной речке, ловля раков и сенокос, который без детворы не мог и быть в колхозе.
- Сережа, я загляну в домик за крапивой, а потом мы осмотрим твое поместье.
Крапива была высокой и Валерий Федорович, обходя ее кусты, все-таки сумел обжечься. Он открыл дверь в туалет, и странный гул ударил в уши. А потом была вспышка, как при грозе от молнии и он потерял сознание.
Очнулся Валерий Федорович рано утром, когда солнышко едва появилось над зеленеющим июльским городом. Он хотел, было встать, но оказалось, что может двигать только глазами. Все остальные части тела были вроде бы не его и не подчинялись его голове.
Он догадался, что лежит на кровати в какой-то комнате. Но где эта комната? Ведь они с Сергеем приехали на загородный участок осматривать место под строительство дома, и никакой комнаты там не было. Он вспомнил, что Сергей вышел из машины первым и пригласил дядю за высокий забор, где были навалены кирпичи, доски и еще что-то из стройматериалов. А дальше – был полный провал памяти.
Валерий Федорович стал осматривать белоснежный потолок комнаты, потом скосил глаза направо и увидел опять таки белоснежную стену, но из кафельной плитки. То же самое было и на другой стороне. Что было спереди и позади кровати – он не мог рассмотреть. Тело продолжало не слушаться своего хозяина.
- Это морг! Я умер, и меня положили в морг. Он попытался крикнуть, но не услышал своего голоса. Что делать? Как сказать, что он живой, раз он видит потолок и стены? На ум стали приходить какие-то картины из прошлой жизни, но они были все какие-то безрадостные, тусклоцветные.
Он попытался представить себя лежащим на кровати в белой комнате, но ему это не удавалось. Он не слышал никаких звуков. Но он видел свет, блики солнца на стене и потолке - значит, он жив! А может, он умер, и этот свет от врат рая, где его сейчас будет встречать Св. Петр? И вдруг Валерий Федорович услышал чириканье воробья, которое доносилось из-за плотного окна.
Ему удалось слегка повернуть голову, и он увидел рядом какие-то цветные провода, стеклянную колбу на подставке и экран какого-то прибора похожего на маленький телевизор и свою руку, пристегнутую ремнем к кровати. - Так! Я в больнице. А что же со мной случилось? Инфаркт! Страшные догадки стали вползать ему в голову. Но когда это произошло, он никак не мог вспомнить.
И тут он вспомнил, что когда они с Сергеем зашли на участок строящегося дома, то ему захотелось по малой нужде в туалет. И все! Что дальше было – он не мог вспомнить, сколько не напрягал свои мозги.
- Буду ждать врача или сестру.
Ни врача, ни сестры долго не было. Пришла санитарка, которую он сразу определил по тряпке, которую та держала в руке.
- О, милый, очнулся! Ну, с днем рождения тебя! Со вторым. Лежи и молчи, я сейчас тебе уточку приспособлю. Это дело житейское и ты не стесняйся. Все у нас в реанимации такие.
Действительно, Валерий Федорович уже давно хотел справить малую нужду. И тут он вспомнил, что по этой самой нужде он на участке решил зайти в деревянный домик, который был под самым забором за кустами крапивы. Он вспомнил, как открыл дверку, но дальше была какая-то огненная вспышка и адская боль, от которой он упал в крапиву. Это были шершни, которые облюбовали для своего места обитания пустующий туалетный домик.
Эти насекомые отличаются от своих ближайших сородичей шмелей, ос, пчел очень агрессивным характером и опасным ядом. Он не терпят никаких соседей и всегда нападают первыми. Вот и здесь, когда Валерий Федорович их потревожил, открыв дверь, они всем роем набросились на него.
А далее была первая помощь, которую Сергей, как врач, сумел оказать и быстрота, с которой он смог доставить дядю в больницу. Во время введенная сыворотка спасла Валерия Федоровича. Галина Федоровна и Сергей забрали родственника из больницы в субботу, а утром в воскресенье он уже улетел к себе на Дальний Восток.
Июнь 2006г. г. Барнаул
Виталий РАССЫПНОВ. Любушка-голубушка (рассказ)