Пенсионер из Тальменского района Алтайского края Ян Попов ратует за то, чтобы на трассе Барнаул – Новосибирск, возле поворота на Кузбасс, поставили памятник детям войны. Тем, кто, оставшись без отцов, а иногда и матерей, трудился всю войну, выживал, а после – стал достойным гражданином своей страны, выбился в люди и честно работал на благо родины.
Памятник Яну Тихоновичу хочется сделать групповой, из пяти фигур – солдату, уходящему на фронт, его жене, мальчику и девочке лет 12-ти, которые пошли работать в поле и на заводы края вместо отца. И их двухлетнему малышу, который почти не запомнил отца, так и не вернувшегося с войны.
Выжить трудом
Двухлетний малыш на будущем памятнике, если он когда-нибудь случится – это сам Ян – младший ребёнок в семье из десяти человек, из которой к концу войны в живых осталось лишь шестеро.
– Мои деды приехали в Сибирь из-под Липецка, – рассказывает Ян Тимофеевич. – Вначале обосновались недалеко от села Кислуха, а через некоторое время разъехались – старший брат отца Митрофан Андреевич переехал в село Повалиха, брат матери поселился в Кислухе, а родители выбрали для жизни деревню Костяки – в лесу, между Повалихой и Озёрками.
В этой деревне отец вместе с двумя односельчанами организовал артель. Земель для обработки вокруг было мало – леса да болота, поэтому артель изначально сделали многопрофильную – была конюшня, коровы, овцы, столярная мастерская, где делали мебель, сани, бочки и колеса. Открыли шорную мастерскую, где шили сбрую и хомуты для лошадей. Работа кипела круглый год.
Всё закончилось с началом войны. Отцу шёл 52 год, и его отправили в трудовую армию. А коллег по артели забрали на фронт. Вместо них прислали трёх молодых людей, которые с артелью не справились.
К началу войны в семье было десять человек – мать с отцом и восемь детей. Старшему брату было 19 лет, и он ушёл на фронт одним из первых в деревне – погиб в августе 1941 года. Мать, которой тогда уже было больше 40 лет, осталась с семью детьми одна. В марте 1943-го мать и одна из сестёр тяжело заболели и умерли, шесть детей остались сиротами. Последний наказ матери самой старшей дочери Любе, которой исполнилось 19 лет, – не убавлять хозяйство, иначе не выжить. Эту волю дети исполнили – трудились с раннего утра до ночи, но огород не уменьшили – работали все, в том числе трёхлетний Ян.
Старшая сестра Люба стала после войны учителем младших классов и проработала учительницей всю жизнь. Средняя сестра Надя стала воспитательницей в детском садике. Младшая сестра Вера переехала в Барнаул, вышла замуж и уехала на север, а позднее – на Украину.
Старший брат Виктор окончил строительный техникум, но всегда мечтал летать – стал учиться на пилота, но во время тренировок выяснилось, что плохо видит с воздуха землю. Хотели комиссовать, но затем решили, что человек со строительным образованием ВВС тоже нужен – оставили служить в лётной части. В итоге дослужился до майора. Средний брат Юрий стал инженером – окончил институт в Барнауле и всю жизнь проработал в конструкторском бюро. А Ян, самый младший, учился в селе Повалиха, в старших классах ездил три года поднимать в крае целину, а после школы, в 1957 году, поступил в сельхозинститут и стал зоотехником. Трудолюбие отца, наказ матери, тяжёлая работа в деревне во время войны – всё это отозвалось в выживших детях, закалило их и позволило выйти к люди, каждому – получить уважаемую профессию.
Каждому нужен Дальний Восток
После окончания сельхозинститута Ян поработал зоотехником в Санниковском совхозе, а потом устроился в зверопромхоз «Лесная поляна» недалеко от станции Цаплино. Парня всегда звероводство манило больше, чем животноводство – поэтому был рад перемене. В работе проявил себя хорошо – послали повышать квалификацию в Москву. И тут его прихватила язва – когда гулял по ВДНХ, скрутила острая боль в животе. Превозмогая, на метро сам добрался до больницы Склифосовского. И уже через 20 минут был на операционном столе. Оказалась прободная язва рядом с сосудом – перелили 3,5 литра крови, спасли жизнь. Ян Тихонович думает теперь, что это был счастливый случай – если бы язва проявилась в зверопромхозе – могли бы не успеть довезти до больницы. Язва потом мучала долгие годы, обостряясь по осени или весной, пока в 1982 году опытный хирург не настоял на удалении части желудка.
Несмотря на выявленную хроническую болезнь, Яна Тихоновича всегда тянуло путешествовать, открывать для себя новые места. Из-под Цаплино переехал в Омскую область – в Чановский зверопромхоз – работал с норкой, лисой, песцом, научился ловить диких зверей в ловушки и капканы. А в 1965 году друг сманил ехать на Дальний Восток, где в то время было 13 крупных промысловых и звероводческих хозяйств. Доехали до города Артём, затем почти нелегально пробрались во Владивосток – он считался приграничным городом и действовал строгий режим допуска в него. В городе нашли управление Дальзверотреста и попросились на работу в любое хозяйство. Специалистов тогда не хватало, и парней охотно приняли – отправили в Пластунский зверосовхоз. Яна – зоотехником, друга – бригадиром. Друзей поразила красота Дальнего Востока, растительное многообразие. Весной при поездках по долине было ощущение, что едешь по цветущему саду.
В Пластуне им выделили домик на 2 квартиры на берегу ручья – из окна был виден залив. Место оказалось очень красивым. Так началась самая плодотворная, интересная, познавательная часть трудовой биографии.
Сейчас, по прошествии лет, Яну Тихоновичу кажется, что молодому поколению нужно обязательно по окончания вуза уезжать в дали дальние, куда-то работать хотя бы года на три. Потом можно вернуться, но опыт, полученный в других краях, останется с человеком на всю жизнь.
Ян Тихонович на берегу Японского моря полюбил рыбалку, охоту, оценил вкус крабов и креветок. Первого тайменя с другом поймали в ручье возле дома. Он увязался за рыбой огурцом и запутался в тюли, который друзья сняли с окна. Таймень оказался большим – одной икры с него получилось 2 литра.
Зверосовхоз разводил не только зверей, но и пятнистых оленей – так зоотехник стал ещё и оленеводом.
Особый подход к норке
Но с Приморьем пришлось расстаться из-за климата – нехватка кислорода сказалась на здоровье жены, и пришлось вернуться на Алтай.
Сначала хотелось обосноваться в Горном Алтае и разводить маралов – тех же оленей. Но случайно на глаза попалась заметка в газете о том, что возле деревни Костяки будет строиться зверосовхоз «Магистральный». В итоге стал одним из организаторов зверосовхоза; к ноябрю 1969 года построли три сруба – крышу, печку, окна, двери – все делали своими руками. Потом мастерили клетки для зверей, строили дома для рабочих, провели свет. Настало время завозить в домики зверей из бийского зверосовхоза «Лесной».
«Только тогда я понял, как помогает опыт работы в разных звероводческих хозяйствах, – признаётся Ян Попов – сделали очень хорошие запоры для домиков, рассадили зверей так, чтобы с ними было удобно работать. Пришлось учить рабочих с нуля – как поймать зверя, как кормить, чтобы не укусил и не убежал, как стелить в домике подстилку. В работе со зверем мелочей не бывает».
Всю зиму обучали женщин, как проводить гон у норок. Тут ещё больше тонкостей работы – как свести самца и самку, как перенести часть родившихся щенят от многоплодной самки к малоплодной – ведь приносят они от 1 до 12 щенят. Норки очень хорошие матери, но щенята развиваются по-разному, и следить за состоянием их здоровья – основная работа зверовода.
Пока хозяйство не сдало проверенные и отсортированные шкурки государству, работники зверосовхоза получали аванс – 140 рублей в месяц. А в конце происходил окончательный расчёт – каждый получал на руки 3-4 тыс. рублей.
Уже в первый год новый зверосовхоз перевыполнил пан на 110% – рабочие оказались трудолюбивыми. Хозяйство росло, развивалось, постоянное поголовье достигало 30 тыс. норок и чёрно-бурых лис – совхоз стал миллионером. Вместе с увеличением поголовья рос и посёлок. Строились дома для рабочих, к каждому подводили воду и свет, ко многим – канализацию. Построили школу, детский сад, столовую, футбольное поле и медпункт.
Всё закончилось с приходом 90-х годов. Были попытки шить из шкурок норки готовые изделия, торговать норковым маслом и мылом. Но многие начинания в рыночных условиях оказались неуспешными.
Сегодня 78-лений пенсионер Ян Попов посвящает себя общественной деятельности – пишет письма на актуальные для края темы, рассылает их в разные общественные приёмные депутатов и представителей исполнительной власти, призывает в том или ином виде воспользоваться советским опытом строительства совхозов и колхозов. Но главной своей задачей видит увековечивание памяти тех, кто застал войну ребёнком, кто трудился в тылу на благо будущей Победы. Во многих регионах страны памятники детям войны уже установлены, а в Алтайском крае есть только памятник детям блокадного Ленинграда. Ян Тихонович считает, что такой памятник в крае мог бы стать туристической достопримечательностью.
История семьи, любви и верности по-Гребеньковски 
Век с видом на Обь