Он несказанно удивил своего старого слугу, потребовав после бритья и умывания бутылку виски и его любимый бокал тончайшего хрусталя.
- Ты сдурел, Генри, - проворчал Том ,они давно были на ты и так привязаны друг к другу, что не расставались, как утверждали злые языки, даже во время посещения любовниц,, - с твоим-то давлением с утра это пойло лакать. Не дам. Будешь настаивать, позвоню доктору Пресли.
Единственным человеком, которого панически боялся Стоун, был этот высокий неразговорчивый, полноватый человек, появляющийся у него либо в офисе, либо в доме в точно определенное время, в 26.00. Там и там было совершеннейшее диагностическое оборудование, и Пресли, прогнав Генри через все эти «чертовы жернова», осторожно вытягивал из компьютера листок с цифрами, графиками, рисунками, клал его на колени пациенту, глухо говорил:
- Вот, полюбуйтесь на свой образ жизни. Давайте, давайте… А, ничерта не понимаете? А меня почему не слушаете? Вам что, мало того, что Вы наворовали? Вас в прямом смысле можно утопить в море золотых монет, и это не составит и тысячной части того, что Вы имеете. Почему работаете по 17 часов в сутки?!
Где предписанные мною отдых, плавание, гольф, путешествия и прочее? Безумно интересно, да? Борьба увлекает? Черт Вас увлекает… Желтый дьявол. Если в следующий раз увижу подобную картину, - он схватил лист и швырнул его на пол, - порву контракт. Буду работать в любой паршивой больнице, чтобы не бояться газетчиков, которые в случае Вашей смерти разорвут меня на части. Плевать я хотел на те тысячи долларов, которые мне платите.
Итак, или – или. Генри, словно двоечник – школьник, что-то невнятно бормотал, вздыхал, разводил руками, покашливал, а доктор, выпустив пар, примирительно басил: - Поймите, мистер Стоун, если бы я был только врачом, тогда черт с ним со всем… Но ведь Вы – единственный человек в этом мире, перед которым я преклоняюсь. Единственный…
Очень прошу… Дальше доктор перечислял все то, что давно было известно Генри. Когда доктор шел к двери, Стоун всегда совал ему в карман очередной чек. Доктор, брезгливо вытягивал чек из кармана двумя пальцами, прищурившись, рассматривал, басил:
- Надо же. Бешеная зарплата – пять тысяч баксов за визит. За два часа работы. Ну-ну… Чек все-таки прятал в записную книжку, откланявшись, исчезал. На этот раз угроза слуги не подействовала на Стоуна.
- Если ты, засранец, через минуту не дашь мне выпить, я тебе все ребра переломаю!
- Ты, ребра? Да я тебя в аквариуме утоплю.
- Что? – Стоун обхватил слугу за талию, приподнял, швырнул на ковер. Том легко, словно обезьяна, вскочил, сделал ногой подсечку. Генри кулем повалился на диван, задел ногой постамент, на котором стояла уникальнейшая скульптура, украденная когда-то его агентами в одном из музеев мира.
Во дворце раздался вой сирен, через несколько секунд в комнату ввалились охранники. Картина, которую они увидели, поразила их. Их шеф, грозный полубог, наводивший на всех мистический ужас, лежа на диване и схватив слугу за волосы, мотал его голову из стороны в сторону и хохотал, приговаривая:
- Решился, наконец, тупица. Решился! Дал сдачи. Да как дал! Озолочу подлеца. Хочешь, летний дворец подарю? Деньги у тебя есть. Женишься. А? Увидев охранников, разинувших рот и стоящих столбами, ткнул в одного пальцем, рявкнул: - Ты, бритый, статую на место! Остальные – вон!
Когда охранники исчезли, Том принес бутылку виски, бокалы, плеснул в оба, спросил:
- За что пьем, приятель? За победу?
- За нее, приятель.
- Всех уложил?
- Почти.
- И даже этих… русских?
- Их не совсем. Но скоро миллионы их лягут трупами. По всей Москве. Будут дохнуть, не зная отчего. Паника… Давка в метро… Столпотворение машин на дорогах. Демонстрации. Драка с полицией, войсками. Стрельба… Гражданская война. Потом… Потом…,- Стоун дико захохотал, схватил бутылку, выглотал половину обжигающей жидкости. Стукнул дном по журнальному столику из стекла. Столик осколками лег на шкуру медведя.
– Для этого я жил, работал, грабил, убивал. Для этого… Ненавижу парадоксы. Все должно подчиняться матрице, основанной на логике. Все… Все… Все. А эти медведи – вне логики. Смертельная опасность всему. Как СПИД, чума… Ненавижу… Успокоившись, допил виски, снял трубку телефона, начал набирать номер.
- Не трогай их, Генри, - попросил Том, - хоть они и дикари, в чумах живут, с луками на медведей и оленей охотятся, а все – божьи твари. Зачем тебе их тундра?
- Надо, приятель. Я тебе потом такую территорию подарю, ахнешь. Больше Штатов. Будешь там богом., сенатором, президентом и всем сразу. Хочешь? За твою верность.
- Не хочу. Я глуп, ленив и стар.
- Пятьдесят пять – стар? Глупости. Набрав номер, Стоун, не поздоровавшись с абонентом, коротко спросил:
- Мой летний дворец включен в генеральное завещание? Нет? Тогда будь у меня через полчаса. Где, где? В кабинете. Во дворце.
Ровно в назначенный срок в кабинете появился нотариус – высокий, худой, совершенно лысый старик. Поклонившись, остался у двери, ожидая приказаний.
- Садись, - приказал Стоун, - хочешь, выпей.
- Спасибо, - поблагодарил нотариус, принимая из рук Тома бокал с коньяком. Выпил маленькими глотками темную жидкость, поставил бокал на письменный стол, спросил:
- На кого оформлять?
- На Тома Брэгга. Кроме всего, что есть внутри, пожизненная годовая рента сто тысяч и все, - он подчеркнул это слово, - акции игорных заведений. Через час жду. Включить во второе завещание для служащих. Не печатай. Пиши сам. Отдельный экзэмпляр. Красной строкой: завещание пересмотру не подлежит. Нотариус ушел.
- Доволен? – спросил Стоун у Тома.
- Не знаю. Дико как-то
- Дурак, ох, дурак. За это и люблю. Том вдруг громко, навзрыд заплакал. Плечи его затряслись, голова упала на грудь, руки обхватили колени. Стоун подошел, прижал голову Тома к груди, начал гладить плечи. Тихо прошептал:
- Перестань, старина, не рви сердце. Одни мы с тобой. Во всем мире. Кругом одни шакалы. Том вытер салфеткой глаза, перестал всхлипывать, спросил:
- Разрешите принести завтрак, сэр?
- Неси. В этот день, в одночасье, слуга великого бизнесмена стал обладателем одного из лучших дворцов в Штатах. Когда Том вкатил в кабинет тележку с яствами, его хозяин заканчивал телефонный разговор:
- Немедленно… Выходи из запоя и ко мне. Завтра пошлю самолет. Привези шкатулку. Поосторожней с ней. Ты что, сдурел? Никаких курьеров… План в деталях привезешь лично. В Руанду пошлем другого. Что мне твой директор? Он, если захочу, сортир у меня чистить будет. Ясно? Жду.
Пришел нотариус, протянул два листа гербовой бумаги. Стоун внимательно прочитал оба текста, подписал, тиснул печать. Один экземпляр отдал Тому, другой сунул в ящик письменного стола-сейфа. Протянул нотариусу чек. Тот, поклонившись, ушел.
* * *
В спальне, на даче председателя КГБ, зазвонил телефон. Юрий Владимирович проснулся мгновенно, словно ждал звонка, снял трубку.
- Слушаю…
- Вам телеграмма, товарищ Андропов. С пометкой – особо срочно.
- Читай.
- Не могу, - ответил дежурный шифровального отдела, - ваш личный шифр.
- Доставь лично. Я – на даче.
- Слушаюсь. Андропов положил трубку, надел халат, сунул ноги в шлепанцы, взял со стола бутылку армянского коньяка. Налил в простой граненый стакан, начал пить маленькими глотками.
Дежурный появился через час с небольшим. Вошел в спальню вместе с охранником, молча протянул папку, в которой лежал лист со столбиком цифр. Андропов помнил шифр наизусть, поэтому цифры сразу сложились в текст.
Источник сообщает: « В Москве планируется диверсия, последствия приведут к экологической катастрофе. Цитирую организатора: …миллионы лягут трупами, будут дохнуть, не зная отчего. Организатор – миллиардер Стоун. Об операции знают пятеро. Фамилии четверых неизвестны. Выясняю, что будет использовано: яд, газ. Время проведения неизвестно. Диамант».
Андропов жестом отпустил охранника и дежурного. Долго всматривался в текст. Вдруг схватился рукой за сердце. Поднялся, согнувшись, подошел у шкафу у стены, взял пузырек, высыпал таблетку, бросил одну в рот. Боль ушла, дышать стало легче. Сел в кресло, стукнул кулаком по столу, глухо заговорил:
- Трупы, говоришь? Врешь, врешь, врешь… Двойным агентом стал, мерзавец? Или домой захотел? Я тебе покажу диверсию. А если правда? Ведь каждая информация в течение двадцати пяти лет подтверждалась абсолютно точно. До деталей. Не такой закваски этот диамант Князь.
Высочайшие понятия о долге, чести и ответственности перед Россией. Не мне служит, сука, Родине. Как будто я и Родина не одно и тоже. Не одно. Нет. Он – князь. Я – плебей, дорвавшийся до страшной власти. Он – потомок другой власти. А все-таки служит. И здорово. Ни одного прокола. Домой просился, да. Но один раз. На время. Отказали. Зря. Всадили бы здесь наркотик, влезли бы в самую глубину души. Что там? Очень интересно.
Ладно, к черту слюни. Информация точная. Доложить самому или не надо? Подожду. Андропов нажал на кнопку звонка, в дверях бесшумно появился порученец.
- Вызывай первого и второго, - приказал Юрий Владимирович.
Начальники первого и второго управлений приехали, когда за окном забрезжил рассвет. Поздоровались, увидев приглашающий жест, уселись в кресла. Андропов вызвал порученца, распорядился:
- Кофе. Очень крепкий. Побольше. Бутерброды с икрой или семгой.
Выпили по две чашки, ставив нетронутыми бутерброды. Закурили. Андропов взял телеграмму, написанную его рукой, подал начальнику ПГУ. Тот прочитал, долго молчал, глядя невидящими глазами в окно. Очнувшись, протянул лист начальнику ГУ-2. Тот, как всегда, стремительно прочитал, осторожно положил лист, словно опасаясь уничтожить.
Заговорил без разрешения:
- До чего додумались, мерзопакостные! Третьей мировой захотелось? Они что о нашем потенциале представления не имеют?! Шандарахнуть по всем их базам – вот и вся их диверсия!
- Шандарахнуть, говоришь, - голос Андропова был таким зловещим, что генерал-полковник съежился, как нашкодивший школьник, и для чего-то прикрыл рот ладошкой.
– Ты с их средствами перехвата знаком? Нет. А сколько у них современных убежищ понастроено? Нет. Сколько стратегических бомбардировщиков барражируют у наших северных берегов тебе ведомо, стратег хренов? Ни хрена ты не знаешь, а вот он, - он махнул рукой в сторону Шамбрина,- знает. Если бы ты хоть раз на карту в его кабинете взглянул, поумерил бы пыл. Тебе бы только с бабами-информаторами кувыркаться. Кстати, разобрался с последней?
- Неделю тому назад, Юрий Владимирович.
- Ты знаешь, - засмеялся Андропов, обращаясь к Шамбрину, - за ее похоронами из машины наблюдал, кобель влюбленный, даже слезу пустил. Запомни. Если еще раз в подобную историю влипнешь, вон на том дереве вниз головой повешу. Ты информаторов из любого окружения вербуй, но веди себя с ними корректно. Особенно с психованными бабами-интеллигентками. Ладно, приступим к делу.
- Можно мне коньячку выпить, - обратился Шамбрин к Андропову, я, когда немного внутрь приму, соображаю лучше, да и не спал я почти.
- Наливай, мне тоже. А ему, - Андропов ехидно улыбнулся, - нет! Не заслужил.
Шамбрин, согревая ладонями рюмку и отпивая коньяк маленькими глотками, глядя поверх голов сидящих, заговорил: - Ситуация для нас самая опасная за всю историю державы. Как говорится: быть или не быть. В точности полученной информации не сомневаюсь.
Нам сейчас нужно ответить на три вопроса. Первый. Почему НАТО выбрало именно это время? Не раньше, не позже. Вопрос второй. Какую цель они преследуют на первом и втором этапах в случае успеха. Этапов должно быть два. Это – бесспорно.
Как поступить? Обратиться к Картеру, рассказать о замыслах его подчиненных, пригрозить разоблачением через прессу, взбудоражить мировое общественное мнение или же провести контроперацию, поймать преступников с поличным, а потом уже звонить в колокола. И то, и другое уязвимо. В первом случае могут обвинить нас в клевете, назвать шизофрениками, подстрекателями и все такое прочее.
Пострадает престиж государства, но диверсию они вряд ли рискнут осуществить. Что касается контроперации, то здесь еще больший риск. А вдруг не сумеем ювелирно сработать? Последствия определены точно. Вон в той телеграмме.
- Ты всегда так начинаешь? С конца? – перебил Шамбрина Андропов. - Не всегда. Просто забежал вперед. Заглянул в будущее, ток сказать. Пытался в общих чертах обрисовать нашу стратегию. Теперь почему выбрали именно это время, этот 1979 год? Какова логика противника?
Вам приходилось читать аналитические материалы за шестьдесят четвертый, которые я передал Вашему предшественнику? Они обобщали сообщения одного нашего сотрудника, которого мы внедрили к одному талантливому агенту БНД?
Последний, будучи великолепным ученым, психологом и социологом, изучал у нас в стране моральный, нравственный и политический потенциал молодежи. Он интересовался студентами, курсантами военных училищ, молодыми специалистами. Изучение велось по тщательно разработанной лучшими умами программе и преследовало две цели. - Подожди, подожди, - прервал его Андропов, - сотрудник этот сработал на подставу где-то в Сибири? Да? На Алтае, кажется?
Полный несмышленыш, а сработал чисто. Этот? - Чисто - не то слово. Не люблю говорить – ювелирно, затаскано это понятие, но другого не подберешь… Этой проблемой одновременно занимались в разных точках Союза сто агентов ЦРУ. БНД, МОССАДа и других разведок мира, ушли домой чисто, а выявить удалось четверых.
Троих мы взяли, а того, который вербанул, как Вы выразились, несмышленыша, отпустили за кордон. Делаем вывод: девяносто семь агентов привезли домой чемоданы научных исследований, а мы лопухнулись по полной программе. Я тогда подробный отчет генсеку с согласия шефа на стол положил, так он, прочитав его, обложил меня матом, назвал фантазером и приказал заниматься делом. А теперь на мине включен часовой механизм, и мы не знаем, когда он бабахнет.
- Ну-ка, ну-ка, поподробнее о том вашем докладе. Чувствую, он сейчас ко времени пришелся.
- Абсолютно. «Критерием истины является практика», - говорил Ленин. Пришло время практики. Страшной, боюсь – трагической. Буду краток. В 1943 году, после Сталинграда, союзникам стало ясно, что СССР без их помощи разгромит Германию. Чтобы успеть к дележу жирного пирога, а также завоевать авторитет у своих народов, они открыли второй фронт. О финале говорить не буду, о нем знает любой школьник.
Уже тогда лидеры крупнейших стран знали о том, что после победы неизбежно наступит холодная война со всеми ее прелестями. Они полагали, что наше руководство, ослепленное успехами, начнет готовиться к новой войне, чтобы осуществить на практике идею мировой революции. Я не слишком упрощаю, а? Говорю прописные истины профессионалам.
- Это присказка, нет? – осведомился Андропов, - жду сказку.
- А сказка будет такая, - продолжал Шамбрин. – Существует еще одна цель. Спровоцировать социальный взрыв, который привел бы к гражданской войне, испугать мир тем, что мы можем применить ядерное оружие на своей территории, решением ООН ввести в СССР войска НАТО.
- Смысл?
- Третья мировая. С той лишь разницей, что во время второй общественное мнение было за нас, а теперь будет против. Тогда многие страны помогали нам, чем могли, теперь будут им. Чтобы спровоцировать гражданскую войну, общество нужно расколоть на две части, натравить их друг на друга. Так вот для чего они начали изучать потенциал нашей молодежи. В сорок третьем правительства многих стран предложили своим разведкам ответить на простейшие вопросы.
Почему при прочих равных условиях воюющих сторон победили мы? Ответ для них был ясен. Победил дух, духовность, если пошире. А что это такое? Почему солдат одной стороны не шагал за предел возможного, а другой ложился грудью га пулемет, направлял самолет в колонну танков?
- Знаете, почему? – бросил реплику Андропов, - Потому что почти за каждым геройским поступком были либо разгильдяйство, либо предательство. Впрочем, это между нами. Продолжайте.
- И второй вопрос. Что нужно сделать, чтобы превратить нашего человека в среднестатистического немца, француза, американца? Разведки блестяще справились с этим заданием. Они представили своим правительствам комплексные предложения, фундаментальные научные исследования, за которые Нобелевской премии мало.
На основе этих трудов была разработана стратегическая программа не только подрыва нашей экономики, но и разжижения мозгов. И они ее выполняют! Слышите?! Успешно! Миллиардов не жалеют. А мы орем: народ и партия едины! А народ вместо последних известий вражеские голоса слушает. А как их не слушать?
Там все просто, без демагогии. И про жизненные уровни у них и у нас, про дефицит и изобилие товаров, про великомучеников типа Сахарова, про условия в наших лагерях. Бьют в точку, в десятку. На каждой кухне эти передачи обсасывают, анекдоты сочиняют, а мы над ними издеваемся: кухонная оппозиция, не более того. А оппозиция-то уже организовывается. Самиздат не только в столицах, всю провинцию заполонил. Не успеваем литературу конфисковывать.
Интеллигенция почти вся заражена нигилизмом, исподлобья смотрит. Недовольна всем. Тем, что недостаточно востребована, зарплатой, квартирами, отношением партийного начальства, нашим враньем, обещаниями, которые никто не собирается выполнять. Вот такой материал представил тот нелегал.
- Еще что добавите, - хмурясь, спросил Андропов, - только покороче, к делу переходить надо.
- А я по делу и говорю. Самое коварное – национализм. Центр его – на Украине. Там чуть ли не в открытую говорят об отделении, о самостийности. Вы думаете, что азиатские республики приняли нашу идеологию, политику и практику? Черта с два!
Во-первых, они в них ничего не понимают и понимать не хотят, а во-вторых, мы и они – две совершенно разные цивилизации, причем их более древняя. Мы им свою навязываем, они для вида соглашаются, а на самом деле свою еще пуще берегут. Мы Марксу молимся, а они шесть раз в день Аллаху поклоны кладут.
У нас на десять атеистов – один верующий, у них - поголовно все. Мы друг на друга доносы строчим, а у них попробуй узнай о соседе что-нибудь. Ни слова не услышишь. Все это и представляет потенциальную угрозу раскола. Аналитики всех разведок мира по каждой нашей проблеме проводят серьезные расследования и, суммируя, пытаются вычислить день Х, а мы о проблемах стыдливо умалчиваем, называем эти противоречия неантагонистическими.
Уверен, яйцеголовые из Лэнгли пришли к выводу о том, что этот самый день наступил, и пора выполнять ту программу, которую они долго и тщательно разрабатывали. Вот так вот, господа присяжные заседатели. Впервые за тридцать лет службы я сказал не о том, что хочет начальство, а о том, что реально существует.
Плевать я хотел на карьеру и мою драгоценную жизнь, если на карту поставлена жизнь. Вся, понимаете? Белых, черных, желтых, в полосочку. Жуков, мотыльков, дождевых червей, оленей, зайцев… Все. Можете меня арестовывать, судить и так далее.
Шамбрин впервые посмотрел на сидящих против него Андропова и Чернова. Андропов задумчиво катал по столу черный хлебный шарик, Чернов судорожными движениями вытирал платком пот на гладкой лысине. В его расширенных зрачках мерцал, переливался ужас.
- Слушайте, товарищ Андропов… Я не понимаю… Столько лет работаем вместе и вдруг такое говорит. Это же, это же… Ужас…Да он же… Я даже не знаю… Прикажите же, прикажите… Немедленно. – Голос его сорвался на поросячий визг, глаза закатились под лоб.
- Заткнись! – взревел Андропов, - ты, жополиз поганый! Что ты знаешь и умеешь? Ты откуда к нам пришел? Из комсомола, а? Кто тебя к нам засадил? Папаша? Он – такое же дерьмо, как и ты! Слышишь, дерьмо, и вы у меня оба вот где! – Андропов сжал кулак и неожиданно резко ударил им Чернова по носу.
- Да как Вы смеете, - испуганно пробормотал Чернов, - да я сейчас же…
- К папаше помчишься? Не доедешь… Грузовичок какой-нибудь из-за угла выскочит, «Волгу» всмятку, а от тебя одно говно останется.
- Да Вы что? Да разве я… Всегда, как говорится, старался…
- Старался? Девок начальству поставлять, ружья за ними таскать, шашлыки жарить, жена твоя из-за этого с балкона прыгнула, помнишь?
- Но, позвольте…
- Не позволю! Мне сейчас вот он нужен, а не ты. Нужен, потому что честен, думает масштабно, профессионал, а главное – реалист. Киреев! – крикнул он,- где ты, черт тебя подери!
- Слушаю Вас, - проговорил появившийся в дверях порученец. - Слушай внимательно. Вызови сюда генерала Плетнева, а его «посторожи» на кухне. Он через «пару» минут туда придет. Да смотри, чтоб не сбежал! - Слушаюсь! – порученец, словно призрак, исчез. Андропов подошел к письменному столу, взял лист бумаги, ручку, протянул Чернову:
- Пиши! - Что писать?
- Что продиктую. Готов? Давай! Председателю КГБ т. Андропову, ну и так далее. Рапорт. Написал?
- Да. - Дальше. В последние полгода состояние моего здоровья значительно ухудшилось. Двоеточие поставил, грамотей х…в?
- Но как же, а…
- Пиши. Сильные боли в области печени… От дикой пьянки, - Андропов захохотал. – Это пропусти. Дальше. И сердца. Проведенная интенсивная терапия положительных результатов не дала… Ты в слове терапия е или и написал? - Ну, ты даешь! Пиши э. Звучит по-кавказски.
Дальше. Врачи настоятельно рекомендуют строгий режим питания, длительный отдых, вести спокойный образ жизни, иначе в организме начнутся необратимые процессы с тяжелейшими последствиями.
- Но ведь я же…
- Болен, болен. По харе видно. Нос синий, мешки под глазами, глаза сонные. Взвесив все обстоятельства, я пришел к выводу о том, что не могу должным образом выполнять возложенные на меня обязанности и прошу об отставке. Готово? Подпись. Число. Андропов взял лист, подошел к стене, на которой висела картина, сдвинул ее в сторону, нажал несколько кнопок на панели сейфа, потянул на себя ручку дверцы и швырнул в открывшуюся пасть рапорт. Толкнул вперед ручку, дверца с металлическим лязгом села на место.
- Свободен, - сказал он Чернову, - навсегда. Смотри, говнюк, дернешься, пулю промеж глаз схлопочешь. Чернов, сгорбившийся и жалкий, скрылся за дверью.
- Лихо Вы его, - пробасил Шамбрин.
- Ты знаешь, - тихо и врастяжку проговорил Юрий Владимирович, - а я ведь тоже частенько трушу и понемногу подличаю. Такова се ля ви, как говорил мой покойный приятель. Да… Героем легче на фронте стать, чем в обыденной жизни. Андропов взял трубку телефона, набрал номер, услышав через пять гудков:
- Слушаю Вас, - коротко приказал:
- Срочно ко мне. На дачу, - и положил трубку. – Ну что, обратился он к Шамбрину,- на горизонте день Х замаячил? - Ближе. Гораздо ближе, Юрий Владимирович. Будем расконсервировать Эдварда. Риск большой, но иного выхода не вижу. - Что делать. Хватит ему казенные деньги зря проедать. Берите ручку, пишите телеграмму.
- Не нужно, я запомню.
- Ах, да, я и забыл. Слушайте: срочно выяснить, знают ли о диверсии главы государств, или разведки действуют самостоятельно. Кто исполнители, и какие средства будут использованы. После выяснения выезжайте домой по варианту «Дерби». Готово?
- Да.
- Распорядись, чтобы два-три человека поехали за кордон сопровождать домой агента. Когда прибыл заместитель Чернова, Шамбрин и Андропов начали завтракать на веранде. Выслушав доклад о прибытии, Андропов приказал порученцу: - Стул и прибор генералу! Когда подали кофе, Андропов, глядя исподлобья на генерал-лейтенанта, спросил:
- Библию читал, Василий?
- Не приходилось.
- Зря. Самая умная книга на свете. Все, что после нее, попытка расшифровать основные ее постулаты. Литература, живопись, музыка, скульптура и другие жанры, сами того не ведая, разрабатывают библейские сюжеты. Шекспира до небес превознесли, а он обыкновенный плагиатор. Идею «Ромео и Джульетты» спер, тема «Гамлета» тоже плагиат. Что остановит вековую вражду, спрашивает Уильям. Любовь. Ах, как здорово, кричат искусствоведы, какое предвидение. А в Библии эта идея давным-давно заложена.
Или Горький… Человек – это звучит гордо. Та же самая история. Так что не советую, а требую – прочитай. - Слушаюсь. - Вот-вот, а теперь я тебе из Книги книг процитирую, а ты соображай, что к чему. Постарайся понять иносказание. Имеющий уши да слышит и молчит, уразумел?
За этой фразой – приказ. Шефа твоего я только что с треском прогнал. На кухне под охраной сидит, горючие слезы утирает. Ты на его место назначен. Главная твоя задача – с Шамбриным рука об руку идти, как молодожены, а не пакости строить. За это твой шеф и погорел. И еще кое-за что. Сейчас ты его отвезешь в кабинет, опечатаешь сейф, поставишь охрану и будешь ждать нас. Принимать должность будешь два часа, не более. В тринадцать ноль-ноль будем совещаться втроем. Тут такая каша заваривается – ни одной контрразведке есть не приходилось.
- Что с шефом делать? С бывшим, простите.
- Прикажи отвезти на дачу. Телефоны отключить, сменить охрану. Никого, даже родственников, не допускать. Ходить повсюду следом, даже в сортир. Родственникам сообщи: уехал в длительную командировку. Напусти туману, пусть гордятся героем. Все, свободен.
Продолжение следует
Об авторе
Скворцов Геральд Семёнович родился в 1936 году в Алтайском крае, Троицком районе. Среднюю школу закончил в Усть – Пристани. После второго курса на немецком отделении факультета иностранных языков Барнаульского педагогического института продолжил учёбу в Московском институте иностранных языков. Через два года после его окончания экстерном сдал экзамены за пединститут. Работал переводчиком, несколько лет провёл в длительных командировках в ГДР и ФРГ. Уволившись из армии преподавал в пединституте.
В 1974 году закончил аспирантуру в г. Ростове – :на –Дону по специальности «Психология» В 1976 году вернулся на родину, в Троицкий район, работал учителем, директором школы. В 1988 году переехал в Новичихинский район, где так же работал учителем и директором школы. В 1996 году ушел на пенсию. В настоящее время живёт в селе Токарево Новичихинского района.
На Алтай потянулись перелетные птицы