Документально-художественная, детективная, фантастическая, лирическая повесть
ЛАРИСЕ ТРОФИМОВНЕ МЕЩЕРИНОЙ (МАРТЫНОВОЙ) ПОСВЯЩАЕТСЯ.
Агент глубокого прикрытия, кавалер трех орденов, полковник ПГУ КГБ Сомов Павел Петрович после многолетнего пребывания за рубежом наконец-то вернулся домой.
После крепких объятий, восторженных похвал, нескольких дружеских пирушек на одной из конспиративных квартир в узком кругу тех, кто когда-то готовил его и поддерживал с ним связь все эти годы, он обратился с неожиданной просьбой к своему шефу – начальнику ПГУ - генерал-полковнику Шамбрину Лениду Петровичу:
- Не знаю с чего и начать, Леонид… Просьба моя может показаться тебе глупостью, мальчишеством, но не могу больше, сил нет терпеть… Волнуюсь даже…
- Говори, говори… За то, что ты сделал, любые просьбы выполнять положено. Если только они делу не повредят. У нас ведь, кроме дел, ничего другого почти не существует.
- Понимаешь, Леонид, я, как и большинство русских, страдаю ностальгией. Должен сказать, болезнь эта - пренеприятнейшая штуковина. Днем, когда дел по горло, ничего… А вот ночью… Закроешь глаза, уснешь и видишь, словно на экране, места, где прошли детство и юность… Речка с гор бежит, вода в ней светлая, ледяная, луг альпийский, разнотравье, цветов море разливанное, ягода – клубника пахнет дурманящим ароматом, лошади пасутся, солнце яркое-яркое.
Бежишь, бежишь по тропинке… Вон там, за скалой, дом твой… Еще шагов тридцать и увидишь его. Крыльцо со сломанной доской, покосившийся ставень, колодец, арбузы на грядках. И вдруг стоп-кадр. Проснешься, на щеках слезы, спазмы в горле. Черный потолок… Тени мечутся по шторам. За окном город шумит. Злой, недоверчивый, коварный… Я не очень расчувствовался, а? Наверное, жалко на меня глядеть? Прости… Это так, минутная слабость. Вообще-то я еще ничего… Соответствую.
Шамбрин подошел, сел на подлокотник кресла, положил ладонь на плечо. Ладонь была горячей, сухой, легкой.
- Растревожил ты меня, дружище. Ты оттуда домой рвался, а я из Москвы выбраться не могу, и район наш с тобой, земляк, тоже во сне вижу. Сколько раз зарок давал в отпуск на Алтай махнуть… Не получается, понимаешь. Бдить приходиться, не жалея живота своего. Обстановка, сам знаешь, какая. Постоянно на грани фола. Ладно, на недельку отпущу, хотя и сложно все это. Сейчас распоряжусь насчет билета на ближайший рейс.
- Да я не в Сибирь, Леонид, в Подмосковье хотя бы. Около деревеньки какой-нибудь пожить в палатке.
- В Подмосковье?
- А что?
- Да разве здесь природа? Так, видимость одна. У нас она дикая, неухоженная, богатая, грозная и добрая одновременно. Здесь если два десятка синявок найдешь, хвалишься перед домашними весь вечер, а килограмм плотвичек в ухе – вообще счастье, хотя и ни блестки жирка в ней, только дымком прельщает. Ну, да ладно… Добро. Завтра бери машину и дуй вот в это место, - Шамбрин ткнул карандашом в точку на карте области. – За тобой по пятам, тихо будут следовать двое крепких и смышленых парней из наружки. Понимаю, не хочется под колпаком…
Но, - голос Шамбрина стал жестким, - законы конспирации объективны и не мной придуманы. Ты из-за кордона ушел чисто, не Бог весть по какой легенде, но доказательства контрразведке подбросил железные. Труп твой обгоревший вместе с документами идентифицирован, свидетели подтвердили, что за тобой топал фраерок – мафиози, они же показали, что ты три недели беспробудно пил, бдительность утратил, ну и прочее. Однако, береженого Бог бережет. Версию – не объявился ли ты в Москве и не был ли ты двойным агентом – проверить твои бывшие хозяева обязаны, а здесь посольств, консульств и торговых представительств как блох на бездомной собаке, а резидентур и того больше. Мы можем изучить и установить все их возможности?
Не можем. Прокол в нашем деле грозит международным судом, огромным штрафом, который в бесспорном порядке оплатят стране твоего пребывания, сняв деньги с одного из наших счетов в любом банке мира. Да что тебе, собаку съевшему в международном праве, объяснять. Я ясно все изложил?
- Яснее не бывает. Да я не против наружки. Все веселей будет. - Проследи, чтоб не расслаблялись. Один – постоянно около тебя, другой – поодаль. Каждого, пусть даже случайно вступившего с тобой в контакт, фиксировать, изучать, сообщать о нем лично мне. Ясно? Лично мне, а не клеркам.
По возвращении – медкомиссия. Проверка у всех врачей. У самых лучших. Потом сядешь за отчет. Напишешь, будем определять твою дальнейшую судьбу.
Утром, точно в назначенный срок, Павел услышал стук в дверь. Точка – тире, тире – точка. Посмотрев в глазок, он увидел двух мужчин, фотографии которых ему показали накануне. Приоткрыл дверь, не снимая цепочки, спросил, улыбаясь: - Мандаты при себе? - Что? – переспросил тот, что постарше и повыше ростом. Другой, плотный, со сбитым в сторону как у профи–боксера носом, ткнул напарника кулаком в плечо, раскатисто рассмеялся: - Удостоверения, деревня. Книги о революции и гражданской войне читать надо.
Внимательно изучив красные книжечки в плотной натуральной кожи обложках, Павел снял цепочку с двери, впустил наружников в квартиру. Коротко распорядился: - Присаживайтесь. В холодильнике продукты, на кухне горячий кофе. Ешьте вволю и внимательно наблюдайте за моими манипуляциями. Вы хоть и профи, но урок я вам сегодня преподам серьезный. Пригодится. Павел принес из соседней комнаты чемодан, открыл его и положил на стул рядом с трюмо в старинной замысловатой резьбы деревянной оправе.
Взял из него парик, долго расправлял его, чесал волосы, наконец, одним движением надел на голову. Посидел несколько минут, привыкая к легкому со всех сторон давлению на голову. Поднялся, подошел к наружникам, уплетающим бутерброды с икрой: - А ну, капитан, тяни… Капитан вытер руки салфеткой, огромной пятерней схватил за короткие волнистые волосы парика, осторожно дернул вверх.
- Сильней, сильней, не бойся. Капитан дернул сильнее, парик сидел, как влитой. - Вот это химия с географией, - раскрыв от удивления рот, проговорил его напарник, тоже капитан. – Нам таких не дают. Надо же. А как же его снимать? - Вместе с головой! – коротко рассмеялся Павел. - Это что же, Вы его теперь до смерти носить будете, или как? А в воде он не соскочит?
-Не соскочит. Даже с утопленника. Нос Павел подбирал долго и тщательно. Найдя подходящий, водрузил его на место, аккуратно прижал со всех сторон. Уши и усики не заняли много времени. - Ну, и как? – обратился он к наружникам. - Е-мое, - выдохнул воздух один из капитанов, - типичный деревенский алкаш – тихушник. Баба его всю жизнь тиранит, в кармане больше трешки не бывает. А нам дадут какой-нибудь паричишко, топаешь за объектом и думаешь, сдует его ветром или нет. Классный Вы специалист, Василий Борисович.
- Класс, говорите. Понятно. Парики, говорите, плохие дают. Тоже ясно. А вот вам ситуация… Как на экзамене. Решите задачу, поедем вместе. Нет, извините… Вы ведете меня в центре города. Скажем, часа три. Дополню. Я веду себя тихо, оторваться не пытаюсь, слежку не заметил. Лопух, одним словом. Вдруг я ухожу из центра в трущобы. Какая мысль должна возникнуть у вас? - Возможна попытка отрыва. - Какими способами? - Ну, разными. Прыгните на ходу в автобус, сядете в такси или… - А у вас на такси денег нет? - Почему, есть.
- Хорошо, дополню. Я вдруг вхожу в кафе. Хорошо трущобы знаете? Скажем, московские? - Московские хорошо. - Продолжим. Вхожу, сажусь за столик так, чтобы вы меня с улицы не видели. Что делаете вы? - Устраиваемся на противоположной стороне улицы, наблюдаем. Кстати, мы знаем, что запасного выхода из кафе нет. - Превосходно. Это-то мне и на руку. Проходит двадцать минут, тридцать, сорок, я не появляюсь. Что делать? - Войти в кафе, проверить. - Проверили. Меня там нет. Как я ушел? - Трудно сказать…
- Трудно сказать? Да какие вы к черту филеры, если попались на дешевку. Я же вас убедил в том, что я лопух – несмышленыш. Убедил? - Убедили, Василий Борисович. - А теперь смотрите, что я сделал. Павел быстро снял пиджак, брюки, вывернул их наизнанку, отчего костюм из черного превратился в ослепительно белый, достал из портфеля белые туфли и надел их вместо коричневых.
Шатающейся походкой выпившего человека подошел к одному из наружников, схватил его за плечо и пропитым голосом спросил: - Слышь, мариман, прикурить имеется? Капитан машинально сунул руку в карман, спохватившись, оттолкнул Павла: - Иди своей дрогой, отец. - А я что, я пойду… Добавлю где-нибудь, пока баба на работе. - Ты что, - взревел напарник, - совсем сдурел? - Действительно, сдурел, - засмеялся Павел, - вошел в роль по системе Станиславского. Вот что, друзья, с собой я вас возьму, но учтите вот что.
Вы думаете я всю эту комедию ломал, чтобы доказать свое превосходство? Ошибаетесь. Мне это не нужно, а вам – да. Вам, когда вас посылали ко мне, объяснили, что будете охранять особо важный объект? - Объяснили. - Возможные последствия в случае прокола? - Тоже… - Так вот. В течение всей недели, днем и ночью не расслабляться ни на секунду. Каждого, кто попытается вступить со мной в контакт, незаметно снимать на видео, докладывать немедленно наверх, пленку передавать сразу на вертолет, который прибудет. При необходимости контактера задержать. Ясно?
- Так точно, ясно! - А теперь один носит вещи в машину, другой остается здесь. Выполнять. Река оказалась на удивление широкой, глубокой, с прозрачной, как в роднике, водой. Противоположный берег, низкий и илистый, зарос высоким камышом, тот, на котором собирались разбить лагерь, был крутым и каменистым. Вокруг росли огромные сосны, кое-где прятались под их кронами тонкие осинки, кучковались березки, а совсем рядом гнулась к земле еще не заматеревшая рябина. - Как же ты не ломаешься, родная, - подумал Павел, - лезешь и лезешь к свету, а того не понимаешь, что эта тяга к прекрасному и погубит тебя.
Завтра обязательно вырублю рогулину и подпорку тебе сделаю. Может и устоишь, если какой-нибудь идиот баловства ради не срубит. Спутники его, Матвей и Игорь, загнали машину в кустарник так, что ее было видно только с одной стороны, выгрузили вещи и принялись за обустройство лагеря. Быстро и сноровисто установили палатку, наносили камней, выложили ими круг для кострища, вбили в землю два железных стержня, сверху положили перекладину, после чего один из них обратился к Павлу:
- Разрешите отлучиться? Дров надо на ночь заготовить. - Валяй, - согласился Павел, - только не очень далеко. Павел взял острый, как бритва, железный топорик и пошел к излучине, где росли длинные гибкие ивы. Осматривая каждую, и выбирая лучшие, нарубил две вязанки.
- Вам помочь, Василий Борисович? – крикнул Матвей. - Спасибо, не надо. Эту работу я с детства делаю сам. Люблю, знаете… Павел сносил прутья к палатке, заострил топориком их толстые концы и начал втыкать в землю. Закончив эту часть работы, отошел в сторону, осмотрел сооружение, вернулся и начал сгибать прутья и связывать попарно их вершины. Каркас будущего шалаша получился отменным
Еще раньше Павел заметил метрах в пятидесяти от лагеря одонок сена. Сверху чуть подгнившее, оно оказалось дальше сухим, зеленым, пахучим. Наносить чуть не целую копну оказалось делом не простым и нелегким, но Павел и с этой работой справился за полчаса. - Знаете, что я затеваю? – спросил он Матвея. - Чего ж не знать. Шалаш. Только зачем? В палатке уместимся. Американская. Надувная. С подогревом. Даже столик и кресла есть. - Не желаю. Хочу хоть на несколько дней в детство. На сене полежать, запахом его подышать.
Я ведь деревенский. Как говорили когда-то из грязи в князи. А Палатка твоя – сплошная химия. Помоги-ка. Матвей с готовностью подошел, ухватил охапку сена, хотел положить его на верх остова. - Отставить, - приказал Павел. Матвей бросил сено. - Но Вы же просили… - Мало ли что я попрошу. Службу знать нужно. Запомните золотое правило телохранителя: руки у него должны быть всегда свободными. Никаких кейсов, чемоданов, свертков за шефом носить не положено, а если будет настаивать, вежливо, но настойчиво отказать и объяснить – почему.
- Да так-то оно так, только в жизни все наоборот получается. - Ни разу охраняемого не гробили? - Бог миловал… - Случись, не дай Бог, эта беда, Вам лет пяток набросят за непрофессионализм. Охранник должен как сыч головой крутить, бдить, предотвращать нападение, телом закрывать, если что случилось. А авоськи шеф пусть сам носит или кто-нибудь из его холуев. Ведь Вы же это хорошо знаете, Матвей. Пожалейте себя.
Обстановка сейчас мирная, опасности никакой, но навык должен повелевать, не давать расслабиться. - Так ведь выгонит какой-нибудь чванливый барин, а я больше ничего не умею делать. Павел обложил каркас из прутьев сеном, прижал его со всех сторон, обчесал, выбрал репьи. Отошел в сторону, прищурясь, полюбовался сделанным, спросил: - У нас есть какая-нибудь тряпка, что- вроде покрывала или скатерти?
- Армейская плащ-палатка сгодится? – поинтересовался капитан. - То, что надо! Где она, в машине? - Да. Павел принес плащ-палатку, закрыл ею вход в шалаш. Снял, бросил на землю, спросил: - Где Игорь? - Окрест бродит. Ягоду на ужин собирает и наблюдает. - Позовите. Матвей включил рацию, приложил к губам, негромко заговорил: - Руда шесть, руда шесть, я - руда восемь.
Услышав ответ, распорядился: - Иди к лагерю. Когда Игорь подошел к шалашу, Павел спросил, обращаясь к обоим: - Скажите, следопыты, есть кто-нибудь в радиусе пятисот метров от нас? Охранники оглядели местность со всех сторон, несколько минут вслушивались в звенящую тишину.
- Вроде никого, - с сомнением в голосе сказал Игорь. Дерево разве только странно как-то скрипит. Там, за речкой. Будто стволом обо что-то трется. - Дерево, говоришь, - усмехнулся Павел. - Заливчик на той стороне видишь? - Да! - За ним камыши, а дальше – краснотал. - Вижу! - За красноталом должен быть луг. На нем двое траву косят. Один косарь – подросток лет пятнадцати – шестнадцати, другой – девушка чуток постарше.
Переплывите на ту сторону, понаблюдайте, снимите на видеокамеру. Когда будут возвращаться домой, пойдите вслед, узнайте в деревне, кто такие. Поняли? - Понял. Так это не дерево скрипит, а коса о траву трется? - Точно. Только звук не от трения, а оттого, что она ее режет. Слышите: вжик – вжик. Игорь быстро разделся, положил в резиновый мешок видеокамеру, рацию, пистолет, закрепил мешок как рюкзак на спине. Осторожно спустился к воде, бесшумно поплыл. На той стороне, пригибаясь, побежал к камышу, исчез в нем.
- Хорошо крадется, - одобрил Павел, - ни одна камышинка не шелохнется. Пойду-ка поищу червей, скоро поклевка начнется. Недалеко от одонка, в котором он брал сено для шалаша, нашел другой, позапрошлогодний, сгнивший до самой земли. Разворошил его и быстро набрал полную консервную банку червей. Присыпал их влажной землей, вернулся в лагерь. Снасти, которые ему подобрали по его списку, лежали в отдельном ящичке.
Павел собрал добротный спиннинг и несколько телескопических удилищ. К Лескам привязал крючки разной величины, а к леске спиннинга – блесну. Выбрав место, где течение образовывало водоворот, надел червей, забросил поплавки подальше от берега и начал ждать. Минут через десять один из поплавков заплясал, нырнул неглубоко пару раз и поплыл вдоль берега. Павел несильно потянул леску и вытащил небольшого пескаря. - Малявочка. Одни кости, - сказал Матвей, находящийся неподалеку и наблюдающий за действиями Павла, - отпустите Вы его. - Нет, - возразил Павел, - этот юнец нам кое-кого получше приманит.
Он снял с лески спиннинга блесну, привязал к ней якорек из трех крючков, жалом одного из них проколол кожу пескаря под спинным плавником, размахнувшись, осторожно забросил пескаря подальше от берега, удилище положил рядом с консервной банкой. - Ловля на живца, кажется? – поинтересовался Матвей. Только напрасно все. Здесь, кроме ершей, плотвичек и окуньков, другой рыбы нет. Мы как-то двух генералов и депутата здесь охраняли, так они за два вечера пять ершей и десяток плотвичек добыли.
Местные все неводами давно вычерпали. - Посмотрим, посмотрим, - не согласился Павел. Если есть пескарь, то и щука должна быть. Такие вот малявки для нее, что планктон для кита. Следующим Павел, к удивлению Матвея, вытащил окуня граммов на триста. - Надо же, везет, - удивился Матвей. - Везет дуракам и неумехам, а я в любой луже на уху поймаю. Окуни, чуть поменьше, начали клевать один за другим, и примерно через час они начали выпрыгивать из шестилитрового ведра, на четверть наполненного водой.
- Смотрите, смотрите, спиннинг! – вдруг закричал Матвей, разжигающий костер. Павел посмотрел налево и увидел удилище, которое довольно быстро скользило по траве. До обрыва оставалось буквально несколько сантиметров, когда он успел схватить его обеими руками. Несмотря на то, что леска была туго натянута и готова вот-вот лопнуть, он осторожно потянул ее на себя, отступил от кромки два шага, затем снял катушку с предохранителя. Она начала быстро вращаться, леска пошла вглубь и вверх по течению.
Когда катушка остановилась, Павел щелкнул предохранителем, крепко, Обеими руками взял удилище и пошел вверх по течению. - Что же Вы медлите, тяните, уйдет ведь под корягу, запутается, - прошептал Матвей. - Коряг здесь нет, дно песчаное, пусть помучается. Устанет, вытянем как миленькую. - Кто это может быть? – спросил Матвей. - Щука. Матерая. Килограмма три – четыре. Павел, медленно вращая катушку, начал натягивать леску. Рыба вдруг резко пошла к берегу, но он успел намотать метра четыре освободившейся лески.
Добродушно посмеиваясь, произнес: - Обмануть хочешь, подруга? Знаем мы твои хитрости. Хочешь резко рвануть назад, и прости – прощай рыбак-лопух, Опытная зараза. Сколько же крючков у тебя в пасти осталось? То отпуская леску и позволяя рыбе уйти в глубину, то натягивая ее плавно, без рывков, Павел добился того чего и хотел. Рыба всплыла почти к самой поверхности и начала ходить кругами.
- Ну и терпение у Вас, Василий Борисович, - откровенно позавидовал Матвей, двадцать минут уже мучаете ее. Я бы не выдержал. Обеими руками за катушку и дуром к берегу. - Дуром только деревенскую дурочку берут, а эта лет пятьдесят живет, на пенсию собирается. Сколько она таких обманула. Сейчас она свой маневр повторит. Наблюдай. Резко пойдет к берегу, а потом рванет вглубь. Могу поспорить. Так и случилось, но обмануть щуке Павла не удалось, мало того, она оказалась совсем недалеко от берега и уже только натягивала леску, стараясь порвать ее. - Матвей! – крикнул Павел, - сачок есть? - Не взяли. Мы ж не думали…
- Не думали, значит. Тогда вот что. Бери спиннинг и тихонько, слышишь, тихо – тихо тяни к берегу, а мне дай пистолет. Может, получится что-нибудь. Матвей одной ручищей, словно биллиардный шар взял катушку, другой рукой обнял ручку удилища и начал пятиться к лагерю. Рыба послушно плыла к отмели, и когда она на секунду – другую высунула из воды башку и начала мотать ею из стороны в сторону,
Павел, не целясь, всадил ей пулю прямо в открытую пасть. Щука перевернулась на спину и затихла. - Финита ля комедия, - резюмировал Матвей, - разрешите принести бедолагу к костру? - Давай, неси. Знатный шашлык утром сделаем. Матвей спрыгнул с берега, забрел в воду, сунул обе ладони под жабры, поднял щуку на уровень глаз: - Ого! Тяжелая. Килограмма четыре будет. Смотрите, сколько в пасти крючков. Целых пять. Подойдя к обрывистому берегу, он бросил рыбину на траву. - Разрешите спросить, Василий Борисович? Случайно или нет Вы попали в нее?
- А ты как думаешь? - Попробую мыслить логически. Пистолет Вы держали не так, как наши генералы. Легко, расслабленно, уверенно. Перед выстрелом сжали рукоятку, но не сильно, повели плавно плечом назад и , чуть прищурив глаз, не целясь, выстрелили. Спусковой крючок нажимали быстро и плавно. - Значит? - Значит, занимаетесь стрельбой по-македонски? - Занимался. Давно. Навык этот как езда на велосипеде: через тридцать лет перерыва сядешь и поедешь. Павел взял нож, в два нажима отрезал щуке голову, бросил ее в костер, пояснил:
- Дрянь. Кости одни. Жабры сухие и жесткие, как кора дуба. Да и всю ее разрезать на куски, посолить и пожарить над углями завтра утром. Он вспорол рыбе брюхо, выбросил кишки, спросил: - Знаете, почему она пескаришку схватила? - Чего ж тут гадать, - ухмыльнулся Игорь, - брюхо-то у бедной пустое, суток двое голодала. - Верно. Крупную рыбу ей, старушке, уже трудновато хватать, скорости нет, ловкости.
Павел разрезал рыбу на тонкие пластинки, посолил их с обеих сторон, завернул в тряпку, отнес в шалаш, положил в дальний угол. Вернулся к костру, лег на спину. - Слушай, Матвей, - обратился он к охраннику, - Свари, пожалуйста, из окуней уху. По своему вкусу. А я полежу. В небо, на облака хочу посмотреть. Облака причудливой формы медленно плыли друг за другом. В траве трещали, не умолкая, кузнечики, где-то далеко, за селом, равномерно стучал колесами поезд, на той стороне, на лугу, слышны были звуки: вжик – вжик.
Павел незаметно уснул. Последними мыслями были: - Господи, спасибо. Я дома, дома, дома. И что же это за работа такая у меня. Столько лет на нелегалке. В родной стране собственной тени опасаюсь. Приеду домой, знакомые, друзья спросят: «Где болтался? За столько лет три письма написал». Опять врать придется. Мысли оборвались, уснули…
Продолжение следует
Об авторе
Скворцов Геральд Семёнович родился в 1936 году в Алтайском крае, Троицком районе. Среднюю школу закончил в Усть – Пристани. После второго курса на немецком отделении факультета иностранных языков Барнаульского педагогического института продолжил учёбу в Московском институте иностранных языков. Через два года после его окончания экстерном сдал экзамены за пединститут. Работал переводчиком, несколько лет провёл в длительных командировках в ГДР и ФРГ.
Уволившись из армии преподавал в пединституте. В 1974 году закончил аспирантуру в г. Ростове – :на –Дону по специальности «Психология» В 1976 году вернулся на родину, в Троицкий район, работал учителем, директором школы. В 1988 году переехал в Новичихинский район, где так же работал учителем и директором школы. В 1996 году ушел на пенсию. В настоящее время живёт в селе Токарево Новичихинского района.