В Правочеремшанске - большой и богатой по-сибирски деревне жили, в основном столыпинские переселенцы. Хотя село было образовано ещё в 1736 году вольными охотниками и рыболовами и называлось по имени первого поселенца Пеканском, это название скорее было обидным прозвищем, чем именем и официально никогда не употреблялось.
В старину жителей поселка дразнили «пеканскими волосатиками». Почему волосатиками? Может от того, что все мужики были с бородами, а может просто - для большей обидности!
Село красиво распласталось своими подворьями на высоком правом берегу лесной речки Черемшанки, и кругом его был березовый лес с редкими соснами. Много деревьев было и в самом селе. Это уже в последнюю войну сосны и березы поспилили бабы и ребятишки на дрова.
Новые березки снова вымахали и снова село укутано со всех сторон белоствольными и тонконогими красавицами.
Славилось село красивой деревянной церковью, стоявшей в самом центре и далеко видимой - аж с половины пути от волостного центра Белоярска, да отличными мастерами по выделке овчин. Ремесло это привезли из Рязанской губернии, из города Сапожок, откуда многие уехали от безземелья.
Были они людьми крепостными и когда-то принадлежали фельдмаршалу Александру Васильевичу Суворову, но с отменой крепостного права в России, стали разъезжаться на вольные земли.
Плодородные земли Причумышья кормили людей и только ленивые, да больные были бедными, а все остальные жили зажиточно.
В первую империалистическую войну в село приехали переселенцы - беженцы с Украины и Белоруссии - тоже крестьяне, но очень бедные. Земли в общине хватило на всех, и к огненным годам Октября крестьяне села Правочеремышанска не знали нужды. Были в селе 2-3 семьи нищих, но это от лодырьничанья. Такой, как пьяница Сёмка-звонарь, земли и не брал. Он и умел-то ребятню плодить, да в колокола звонить.
На праздники он такое выделывал на колокольне, что батюшка о. Михаил сколько раз хотел его побить и выгнать, да мужики не давали. Уж больно хорошо слышны были Комаринская и Барыня-сударыня, аж до соседних сел - Петропавловского и Казанского.
О революции в России селяне слышали от дезертиров, которые к зиме 18-го года появились. В селе ни буржуев, не помещиков не было, так что ни убивать, ни грабить никого не надо было. Из Барнаула приезжали комиссары с наганами и красными бантами и увезли сельского старосту, но с полдороги отпустили, и пришел он с белоярской степи, правда, без сапог.
Однако не миновала великая смута и глухого сибирского села. В начале марта 1918 года на Алтае началась война белых и красных, пометила она правочеремшанцев своими красками навечно. Вперёд пришли красные комиссары и увезли половину мужиков. По слухам, выдали им в Повалихе ружья и отправили воевать за Чумыш с армией Колчака.
Прошло три месяца, и к весне, когда уже все село готовилось к посевной, прискакали на конях белые. Они тоже забрали в свою армию мужиков, что еще оставались в селе. Но это была, в основном, молодежь, отцов, которых мобилизовали красные.
А на пасху, когда снег оставался только в оврагах, и на полях было уже черно, в себе появились первые дезертиры - как от красных, так и от белых. Сначала бабы их прятали в банях и по погребам, а потом все осмелели и разъехались по дальним полевым станам сеять пшеницу и лен.
После посевной наступило затишье на фронтах, и в селе все занимались своими делами. Доходили слуги, что война идет где-то под Омском, в Кулундинской степи, а здесь на берегу Черемшанки было тихо и спокойно.
Прошел год. В России шла война, а здесь, в сибирском селе, как и было раньше, люди жили обычной жизнью. Закончился сенокос, и крестьяне готовились к уборке. Жарким августовским днем все село было взбудоражено колокольным звоном. Сёмка-звонарь поочередно звонил: то к пожару, то к обедне, то играл Комаринскую.
Оказалось, что пришли белые. Они стали грабить - забирать лошадей, овес, продукты. Правда, людей никого не тронули, только Сёмке всыпали пару плетей.
И все лето через село проходили: то красные, то белые, то какие-то разноцветные и все грабили. Уже и лошадей не осталось и съестных припасов. За укрывательство стали расстреливать. Расстреливали в оврагах, где били светлые ключи. Раньше там ребятишки собирали землянику по логам и спускались в овраги напиться холодной и вкусной воды. Теперь все боялись выходить из домов.
Только старая, полуслепая бабка Ядрышиха, да отец Михаил - настоятель Покровской церкви, тайком ходили хоронить и белых и красных. Закапывали в оврагах и в жирную глину и творили молитвы над невинно убитыми душами. Бабка похоронила уже трех сыновей и теперь шла искать тело последнего своего, самого младшего - Никиту.
Долго они с батюшкой бродили по зарослям мать-и-мачехи, пока не наткнулись на родничок. Присели отдохнуть, наклонились над светлой водой, и почудилось бабке Ядрышихе, что лицо сына смотрит из родника. Перекрестилась она и услышала стон из кустов тальника. Бросилась к ним старуха, а там сын её, младшенький весь израненный, но живой.
Обмыли они с батюшкой, перевязали раны, чем придется, и принесли в деревню. Выздоровел Никита - молодой, крепкий был парень.
С тех пор стали те ключи называть святыми. До 37-го года, пока церковь в селе не закрыли коммунисты, в престольный праздник - в день ПОКРОВА Св. БОГОРОДИЦЫ, ходили крестьяне после церковной молитвы на Святой ключ и служил батюшка молебен о погубленных душах. В селе никто не вспоминал, кто были белыми, а кто красными. Все одинаково пострадали.
После закрытия церкви, Душенька Пятакова - жена секретаря партячейки, топором порубила иконостас и разгромила алтарь. С этого времени отец Михаил заболел и тронулся с ума. Он долго жил в церковной сторожке, а потом куда-то исчез.
Но люди не забыли Святой ключ. И до сих пор идут и едут в село Сорочий Лог - так теперь называется Правочеремшанск, на Святой ключ: кто помолиться, кто набрать целебной святой воды, а кто и просто полюбоваться красивыми местами.
Об авторе
Рассыпнов Виталий Александрович. Родился в селе Сорочий Лог Первомайского района Алтайского края в 1945 году. Доктор биологических наук, профессор Алтайского государственного аграрного университета.
Убили россиянку, совершавшую паломничество на Кипре 
Александр МАНАКОВ. Гайка