Самые яркие воспоминания – детские. Даже если они связаны с войной, лишениями и несправедливостью…
– Помню, как в 1941 году нас, поволжских немцев, вывозили из родного Мариенталя: кого в Сибирь, кого в Казахстан, – говорит Изольда ИСАКОВА, урождённая Шнайдер. – Как мы ехали в вагонах для скота. Как на нарах спали все вместе – мама, папа и мы с сестрёнкой-близняшкой. Как на станциях взрослые с чайником за водой бегали, а я боялась, что отстанут. С нами ехали мамины родители, тётя Берта, тётя Нюра, другие родственники. Все попали в село Степной Кучук Родинского района.
«Они все погибнут»
Вскоре родителей отправили в трудармию – на лесоповал в Свердловскую область. Девочки остались с «чужой бабушкой». Так они называли бывшую монахиню, которая прибилась к их семье ещё в Поволжье, помогая по дому и в воспитании девочек. Она была старенькая, под 70 лет, но, как и все, работала, сторожила колхозную бахчу. А шестилетки-воспитанницы помогали ей, пололи сорняки.
Чтобы прокормить девочек, «чужая бабушка» обменивала на продукты то добро, которое удалось вывезти из Мариенталя, – мамины платья, кружева, тюлевые занавески, диковинные для Сибири…
Учиться Изольда пошла рано, ей и семи лет ещё не было. Сельскую школу она вспоминает с благодарностью.
– У нас был прекрасный учитель математики, Алексей Григорьевич Шевченко. В нетопленный класс он входил в лёгком френче. Лысый, нос от холода красноватый. «Замёрзли? – спрашивал. – Ну, ничего, сейчас будем доказывать теорему». Да-да, нам, ученикам начальных классов, он умел объяснять теоремы и аксиомы. Мы работали, доказывали и не замечали, как с наших плеч спадали шали и пальто. Вот так: вокруг нищета, ученики одеты кое-как, пишут на старых бумагах, которые сельсовет выделил школе, чернила делают из сажи и свёклы. Но какие у нас преподаватели были! И какая система образования советская была! Лучшая в мире.
Однажды из школьного коридора раздался крик: «Сашки Малолаева отец на войну уходит!». Все побежали на улицу. А Иза осталась в классе. В большое окно ей было видно, как идёт строй мужчин, призванных на фронт. Сашка рядом со своим отцом марширует, гордый.
– До сих пор эти люди перед глазами, и холод по коже пробегает, – говорит Изольда Адольфовна. – Помню, плачу и думаю: «Они все погибнут». Хотелось их обнять, поцеловать, проститься. Так жалко…
Белые бурки
Однажды по селу проскакали на лошадях глашатаи: «Война кончилась! Победа!». Все хлынули к сельсовету – старики, дети, бабы. А из мужчин – одни калеки. Все радуются. А Тоня и Иза Шнайдер вскоре убежали в лужок, спрятались и зарыдали, обнявшись.
– Радость великая, только у нас с сестрой отца уже не было в живых. В трудармии погиб. Деревом прибило. У отца сил не было, чтобы отскочить. Тогда у меня внутри всё плакало по отцу.
Как-то в честь Победы решили власти устроить праздник с угощением. Люди же голодно жили, только «палочки» за трудодни получали, да ещё и продналоги с каждого двора сдавали. А тут в сельском клубе организовали бесплатный обед – белый хлеб, борщ наваристый, второе и компот из сухофруктов. Всего этого давно уже не видели.
Мама, вернувшаяся из-за болезни из трудармии, словно что-то чувствовала, не хотела идти. Говорила: «Сварю картошки, отметим Победу, помянем отца». Но тётя Берта, рослая, с лохматой шевелюрой, громкая, уговорила: «Элла, Элла, там такой обед, а дома кушать нечего. Пусть хоть дети поедят!». Девочек умыли, одели во всё лучшее, на их чёрные-чёрные волосы завязали красные банты.
Когда они пришли в клуб, то здесь уже были свободные столы – большинство людей уже пообедало. Они сели за самый последний. На нём стояли четыре тарелки, четыре стакана с компотом и ваза на ножке с хлебом. Тётя Берта громко говорила. По-немецки, потому что по-русски толком так и не научилась. Мама шёпотом умоляла: тише-тише.
Иза, сидевшая лицом к сцене, увидела, что важный мужчина в белых бурках, восседавший за главным столом в компании весёлых молодых женщин, поманил к себе пальцем официантку. Он что-то коротко сказал ей, кивнув в сторону их стола. Красивая официантка в белом фартучке и высокой наколке в волосах продолжила обслуживать гостей, разнося еду. Но когда подошла к их столу, то переставила на соседний тарелки и ложки, вазу с хлебом, стаканы с компотом, а белую скатерть сняла и стала складывать. Тётя Берта закричала: «Вас махст ду? Что ты делаешь? Дети хотят кушать!». Девочки встали, понимая, что их кормить не будут. Помогли подняться со стула своей маме, у которой отказывали ноги. Молча шли домой. А когда остановились, Иза сказала: «Мама, я всё понимаю. Это неправильно. Только не плачь…». А мама и не плакала. Только лицо у неё было каменным.
Россия – не агрессор!
Изольда Адольфовна рассуждает так:
– Некоторые немцы до сих пор ругают Сталина за то, что он лишил их процветающей – а до войны автономная республика немцев Поволжья была богатой – родины. Но я не ругаю. Понимаю: была война. Надо было обезопасить страну даже от тени предательства или провокации. Потому и придумали тогда фиктивный документ о том, что поволжские немцы – шпионы и диверсанты. А через годы их же реабилитировали…
…Я всегда говорю сыновьям: сделайте портрет отца для Бессмертного полка. Он тоже погиб на передовой, как на фронте погиб отец моего русского мужа. Голодные и холодные трудармейцы всё делали для фронта, для Победы… …Почему я стала юристом? Потому что немка! С 6 лет я знала, что означает «враг народа». А я – не враг народа! Мои родители не были врагами народа. Я помню, как нам в школе читали про Лизу Чайкину, Зою Космодемьянскую, Сашу Чекалина… Эта героика была присуща и моей человеческой сути. Я понимала, что эти герои – прекрасные люди. И я понимала, что и мои родители, и родственники – тоже прекрасные люди. Такие же преданные стране…
…Есть Божий промысел. Бог видел, что я с детства ищу справедливости, истину. Это видели и коллеги по работе – прокуроры, судьи. И даже заключённые знали, как работает Исакова. Однажды в мой кабинет зашёл следователь Масленников. Говорит: «Не помните такого-то? Опять попался, сейчас у меня сидит на допросе. Спрашивает, нельзя ли сделать так, чтобы именно вы его опять обвиняли?»…
…Несправедливости бывают в жизни любого. Независимо от того, русский ты, немец или татарин. И в моей жизни несправедливости бывали. Но истина восторжествовала. У меня хорошая жизнь. Да, трудная – а у кого она не трудная? Зато интересная. Я самоутверждалась с детства – маленькая, щупленькая, из глухой деревни, но с «царьком в голове» пробивалась. И люди это видели, поддерживали, надоумили поступить учиться. У меня судьба счастливая, считаю. Хорошие дети и внуки, заботливые снохи, добрый муж…
…Когда события на Украине начались, я три месяца не спала. В интернете «пар выпускала». Подписывалась и Исакова, и Шнайдер, и Иван Русский. Писала «Россия не опасна для соседей!». Сейчас против нас идёт беспрецедентная информационная война. Всех пугают Россией, настраивают против неё. Просто мы понимаем безопасность как отсутствие войны и возможность защитить свои границы. А для них безопасность – главенствовать по всему миру. Но Бог видит, где кривда, а где правда. И люди поймут, что Россия – не агрессор.
Досье
Изольда ИСАКОВА.
Самостоятельную жизнь начала в 14 лет, приехав в Барнаул. После окончания школы фабрично-заводского обучения, работала штукатуром-маляром. Получила производственную травму глаза. В 1956 году пришла работать секретарём в суд. Заочно закончила Томский юридический институт. Считалась одним из лучших прокуроров края.
Мария ЧАДОВА. Ленька Казаков 
«На память детям…». Образцом достойной жизни для Бухтояровых стали родители 
Война – не девичье дело. 22 июня 1941 года Анне Зуевой исполнилось 17 лет