– Я четверть века стекло дул, – говорит последний мастер Акутихинского стекольного завода. – Любую вещь мог сделать. Мне стекольная работа давалась легко. Посмотрю на образец и тут же повторю, как будто меня давно кто-то этому учил…
Каждое утро он подходит к кухонному окну. Отсюда хорошо видно трубу его бывшего завода. Там теперь разруха и запустение, горы битого стекла. Иногда Геннадий Владимирович приходит сюда, ловит кузнечиков на рыбалку, сидит посреди пустого двора, вспоминает. Душа его болит…
О «холяве» и петушке
На завод он пришёл в 1940 году. Было ему всего 14 лет. После смерти отца нужно было помогать матери. Денег, которые ей платили за работу технички, семье, где шесть человек детей, явно не хватало. А на стекольном платили хорошо. Да и само дело мальчишку захватило. Уже через два месяца он стал мастером. Мог самостоятельно из шара раскалённой массы выдуть аккуратную крынку. А это умение не всякому давалось!
– На заводе были мастера посудные и «холявные» («холява» – оконное стекло размером метр на метр – прим. ред.), – рассказывает Геннадий Владимирович. – Я был посудным, сортовым мастером.
Он до сих пор помнит, какие изделия делал по форме: «чернилка», сосклед (маленькая бутылочка), читок, бутыль и т. д. Помнит нормы выработки: за смену на двоих человек нужно было сделать 400 штук крынок, или полторы тысячи штук «поллитры», или 400 штук графина трёхлитрового корявого...
Но больше всего мастер Тонышев любил «самоделку». Это почти художественные изделия, сделанные, как он говорит, от руки. Стаканы, рюмки, пепельницы, трубки курительные, отсосы для грудного молока, пузатые и с узкими горлышками ведёрные, двухведёрные или трёхведёрные «бакланы» под пиво и мочёную ягоду.
Особым шиком у акутихинских мастеров-стеклодувов считалось «посадить петушка» внутри «самоделки». Тонышев рассказывает об этом процессе так, словно песню поёт: глаза блестят, улыбка в пол-лица, руки в движении.
– Возьмёшь стекло, раздуешь в форме графинчика. Вытянешь горлышко маленькое. Потом его разведёшь ножницами. И всё это постоянно греешь докрасна. А петушок уже готовый – рядышком горячий стоит. Раз, внутрь его затолкаешь, прицепишь там к донышку и начинаешь тянуть-тянуть-тянуть. Горлышко затягиваешь и отдаёшь разнозчику. Тот графинчик – в тягун. Полтора часа на обжиг. И всё, готов петушок!
Была у большинства стеклянной акутихинской посуды одна примечательная особенность – глубокий зеленовато-синий цвет. Многие считали, что его давал стеклу какой-то химический элемент, содержащийся в местном сырье. Старый мастер опровергает это мнение. Всё сырьё для стекольного производства – сода, сульфаты, уголь, поташ, эрклёз и т. д. – было привозное. А цвет получался из-за определённой концентрации составляющих веществ. Меньше процент содержания соды и сульфата – зеленее стекло. Вот и весь секрет.
Тяжесть хрупкого стекла
Производство хрупкого стекла – труд вредный и тяжёлый. Иногда человек, приходивший на завод учеником, убегал на второй же день. Работать у печи, раскалённой до полутора тысяч градусов, удовольствие сомнительное.
– Летом, когда невмоготу станет, бросаешь работу и бежишь в Обь окунуться, – вспоминает Геннадий Владимирович. – Зимой же другая напасть: спереди от печи человек мокрый от пота, но спина у него мёрзнет, потому что настежь распахнуты двери.
А в нос и рот летит ядовитая пыль – смесь веществ, из которых стекло производится. Чистый туберкулёз! От этой профессиональной болезни всех бывших товарищей Тонышева давно схоронили. Остался он один, последний стеклодув Алтая.
– У меня лёгкие во-о-от такие! – раскидывает он руки в стороны, словно рыбак чудо-улов показывает. – Я ещё и в духовом оркестре играл, и пел. На фестивали разные в Барнаул ездил. Первые места и премии зарабатывал. Во время работы даже часто пели. Ночью прислушаешься: гудит завод. Это мастеровые поют. Так было веселее, и дело спорилось. Я до сих пор голос не потерял.
Он вдруг громко и чисто завёл полузабытую песню военного времени: «Шёл солдат к себе домой. На побывку шёл солдатик молодой. Шёл туда, где милая, Самая красивая Всё ждала домой…».
Наверное, им и впрямь песня строить и жить помогала. Потому что в послевоенное время приходилось очень непросто. Чтобы не встал завод, работники на себе возили дрова, уголь, песок. В сугробах прокладывали туннель в ширину санок, заливали его водой, чтобы они легче скользили, и впрягались в повозку, как бурлаки, сами да ещё и домочадцев в помощь брали. Норма для мастеров – привезти 2 кубометра дров.
Дисциплина же была железная! И держался порядок на страхе наказания. За пять минут опоздания – реальный тюремный срок. За вынос с территории завода одного гранёного стакана – год заключения, за три стакана – пять лет.
В конце 50-х, начале 60-х на производстве установили полуавтоматы. А потом и автоматы. Переучился на управление автоматической машиной «Фидер» и Геннадий Владимирович. Но не забывал и про любимые «самоделки». Кто просил, всем выдувал редкостные штуковины. В память о совместной работе, например, он на последнем году работы всем своим товарищам сделал по «баклану».
– Раньше и у меня в доме было много своей стеклянной посуды, – улыбается он. – Сейчас всё по музеям раздал. Из Барнаула приезжали, просили в краеведческий и «Мир времени». Тогда я по всей Акутихе ходил, собирал у кого что из нашей посуды осталось...
«Счастье мне попало»
В доме у Геннадия Владимировича и его жены Раисы Александровны – идеальный порядок. В огороде (его «вотчина) иголку найти можно. Любимый цветник Раисы Александровны поражает односельчан буйством красок.
Вместе они уже 21 год. После смерти первой жены Геннадий Владимирович, которому тогда было 68 лет, долго подбирал себе подругу жизни. И не находил достойной! Однажды ему подсказали обратить внимание на приехавшую из Таджикистана женщину. Он собирался к ней в гости целую неделю. Опасался: вдруг откажет, придётся возвращаться оплёванным.
Вскоре после знакомства он рубанул: «Рая, давай поженимся!». Женщина тактично уклонилась: «Давай сначала подружимся».
Они дружили три месяца. Гуляли, как робкие юнцы, по вечерам по сельским улочкам. За ними по пятам бродил полосатый кот Раисы Александровны. А ровно в 23.00 – по домам: она к себе, он к себе. Однажды Геннадий Михайлович настоял: «Заходи в гости. Не бойся, я тебя не трону». Зашли. И пока мужчина и женщина от смущения терялись, кот по-хозяйски обошёл новые владения и улёгся спать на мягком диване.
– Жена у меня молодец, – до сих пор объясняется ей в чувствах Геннадий Владимирович. – Железный человек: ей невмоготу, но она всё равно не сдаётся. А какая она умеха! Из ничего сделает нечто. Счастье мне попало.
Выбор отца одобрили его дочери – Лиля, которая живёт в Иркутске, но каждый год приезжает в гости, и Женя, которая живёт через речку в Быстром Истоке, но звонит в отчий дом чаще, чем приезжает: моста нет, дорога кружная долгая, паромная переправа в этом году не работает, а нанимать лодку у какого-нибудь частника дорого.
Сегодня в Акутиху чаще приезжают дачники на отдых. Места здесь – красивейшие. Но «укоренились» в этом некогда многолюдном приобском селе немногие старожилы. Понять можно: власть районная – на другом берегу. Ближайшая больница – в Зональном. Военкомат – в Петропавловском. Работы нет. Есть детсад, но туда ходит мало детей. Есть аптека, но там нет лекарств…
Я спрашиваю у Геннадия Владимировича, доволен ли он своей жизнью. Он стремительно отвечает:
– Да! Я очень люблю Акутиху. Жду – не дождусь, когда на рыбалку идти. Приеду на речку, там комар – страшный! А я отдыхаю… Я неплохо жил. Конечно, бедно жил, но ничего страшного в моей жизни не было. Меня здесь все любили. И на заводе меня уважали. Я премии получал каждый месяц. Нет, на свою жизнь я не жалуюсь.
Справка
Строительство стеклоделательного завода недалеко от заселка Акутиха начали в 1908 г. купец Андрей Фёдорович Халтурин и мещанин Алексей Александрович Шиханов из Бийска. К 1911 г. было запущено производство. В советское время завод подчинялся разным ведомствам – краевому управлению местной промышленности, бытового обслуживания, «Главстекло» Министерства промышленности строительных материалов РСФСР и т. д. Весной 2002 г. завод прекратил своё существование: произошёл пожар, сгорела контора и практически все документы, очень сильно пострадало производство.
Иван СКОРЛУПИН. Ферапонтич 
Ольга Ратушная из Барнаула победила в телешоу для бывших заключенных