Председатель долго упирался, не подписывал, мол, работать в поле некому, но беспроигрышный довод Антоныча «напьюсь и всё равно три дня прогуляю, лучше отпустите по-хорошему» возымел действие. С чистой совестью Антоныч закупил водку, и в ожидании гостя стал ломать голову над тем, как не напиться самому и куда потом вести гостя, чтоб и его землякам показать, и деревней похвалиться.
Культурная программа из этого ряда выпадала начисто. Антоныч никак не мог придумать, чем развлечь дядьку. Потуги Антоныча жена Лизавета прокомментировала грубо, но правдиво:
- Настебаетесь водки и под столом три дня кваситься будете на жаре. Вот вам и вся культурная часть.
65-ЛЕТНИЙ спортивного вида гость при шляпе и белой бороде молодой ланью спрыгнул из автобуса на дорогу, обнялся радостно с Антонычем, ещё более радостно поцеловал его Лизавету, и через час, напарившись в бане, мужчины принялись «стебать». Наблюдая за ними, солнце не торопилось за горизонт, да и делать там особо было нечего. Свысока щедро и с любопытством одаривало оно теплом племянника и его дядьку в крохотном яблоневом саду.
Выпив и закусив, как водится, только после второй стопки, родственники обрисовали меж собой план обустройства страны и, убедив друг друга в том, что только они, и никто больше, смогут это сделать, принялись выяснять, городским или деревенским живётся весело, вольготно на Руси.
Антоныч порывался провести гостя по сараям, чтобы тот самолично увидел хрюкающий, кудахтающий и гогочущий достаток, однако гость сказал, как ушат холодной воды вылил:
- Скучно вы в своей тьмутаракании живёте! Даже сотовой вышки нет. Значит, и сотовой связи тоже нет.
Антоныча такой вердикт задел за живое:
- Вышки нету! А сотовая связь есть! Или мы не русские, выход не найдём? Хошь, докажу! Увидишь, как мы живём!
- Лизаветочка, – крикнул Антоныч жене, – мы через пару домов к соседу! Не теряйся тут!
- Дорогу домой сами найдёте или с кобелём по деревне искать прикажете? – Лизавета не стала отрываться от дел.
ДВЕРЬ НА ЛЕТНЮЮ КУХНЮ у соседа была нараспашку, но во дворе гости никого не увидели.
- Привет, Лагеевна! Твой партизан дома?
- А где ж ему быть? – вышла на ступеньки хозяйка. – Как пропорол руку гвоздищем, так из подполья и не кажет глазыньки свои бесстыжие. Только есть да пить и показывается. Сказать по правде, с одной рукой он мне не шибко-то и нужен.
- А пошто так? Обнять не получается?
Лагеевна, крупная собой, обиделась:
- Ты шибко-то не заговаривайся, а то подскажу Полкану, он живо штаны с тебя спустит! И твоя не захочет с тобой ластиться.
- Ну, ладно, ладно, пошутковал я. Давай мировую разопьём, Лагеевна!
- Ага, раскатал губу! - тут она подпёрла бока руками: - А вы на кой ляд припёрлись, такие хорошие?
- Экскурсию провожу. Гость говорит, тёмный мы народ, потому что сотовой связи нет. А я говорю – есть! Правда, ловим её, как заморских тараканов, кто где сподобится.
- Если без бутылки к моему партизану, тогда проходите, - Лагеевна показала Антонычу кулак.
Проходя мимо хозяйки и стараясь задеть её, он вывернул карманы брюк:
- Видала? Даже вошь по дороге с рейса соскочила. Не пахнет там алкоголем.
Гость, ничего не понимая, остановил племянника на ступеньках веранды:
- Какие партизаны, родной? 21-й век на дворе!
- Не дрейфь, Маруся, я Дубровский! Всё будет хоккей, как говорит моя и в девяносто лет разлюбезная тёща Акулина Перфильевна. Приглашаю!
Антоныч открыл перед гостем дверь в избу. Из горницы слышался приглушённый голос. Они подошли к открытому лазу в подпол. Хозяин разговаривал там с кем-то по сотовому:
- Я и так наговорил тебе на целую бутылку! Ладно, до ужина ещё один случай поведаю, правда, паутиной покрытый. Но для поднятия духа тебе сгодится. Антоныч приложил палец к губам: молчи, мол, дядюшка. Потом прошептал:
- Послушай про нашу весёлую жизнь, городским продашь, как анекдот.
Хозяин прокашлялся в подполье и приступил к рассказу:
- У одного нашего главного специалиста нога в колене не сгибалась, а душа постоянно просила допинга на спирту. И вот дежурил он как-то на ферме. Квадратный, здоровый сам собою, неповоротливый. Как всегда, пьяный. Шаражится по скотной базе, мешает дояркам. Увидал, как в дверном проёме мелькнула мужицкая фигура с мешком на загривке; кто-то явно уносил контрабандной тропой ворованую дроблёнку. …
Дроблёнку, говорю! Перемолотая смесь зерновых, коров ею кормим. Ты погоди со своими вопросами, а то кайф не уловишь! Ну вот, на улице темень – хоть глаз выколи. Освещения никакого, грязюка по колено. Погнался специалист всей своей мощью ловить контрабандиста, запнулся, грохнулся оземь, аж стену базы жижей залило.
Нога не сгибается, пьяная душа ориентировку в пространстве потеряла; не может специалист подняться, орёт: «Хрен с ним, мешком, брось его, меня подними, а не то пропаду!» Вор этот, контрабандист по местным меркам, значит, остановился, мешок с загривка не сбрасывает, кричит в ответ: «Я тебя за мной не посылал, не ронял и поднимать не буду!» …Откуда люди узнали? Да Пират сам же и растрезвонил наутро. …Не боись, до солнышка дроблёнку на самогонку обменял – шито-крыто.
Антоныч взял гостя за рукав, приглашая к выходу. На веранде сказал:
- Это и есть партизан в подполье, держит связь с армейским другом. Допрос с него снимать станешь?
- Да он сам всё и выдал, - засмеялся гость.
- Тогда мы идём к вам, - фразой из телерекламы Антоныч подвёл черту под посещением соседского дома. – Я тебе такое кино сейчас покажу, режиссёрам и не снилось. Да и тебе тоже.
Да калиткой Антоныч с гостем сели на скамейку. Лёгкий ветерок обдувал их лица.
- Ах, хорошо! Лагеевна, мы тут немного кино посмотрим? – крикнул Антоныч.
- А мне надо? Но телевизор выносить не стану!
- Во, дурная баба, - засмеялся Антоныч и посмотрел на часы.:
- Опаздывает автобус из района. Но мы не спешим.
Вскоре на перекрёстке остановился автобус, из него вышли трое. Двое были налегке, а третий, Иван Ефанцов, вынес новую выхлопную трубу, положил на плечо и взял неспешный курс домой. Поравнялся с Антонычем и его гостем, остановился.
- Сколько на твоём «Роликсе» натикало, Антоныч? Мне звонить будут, а я домой опаздываю, – сказал Иван, и было понятно, что он навеселе.
Бурча под нос, он покрутился на месте, увидал во дворе напротив свежий стог сена, направился к калитке. Приставил трубу к забору, перенёс лестницу от дома к стогу и с третьей попытки забрался на его вершину. Из дома вышла Петровна, хозяйка; скрестив руки на груди, молча наблюдала за незваным на стогу гостем. Дождалась, пока тот успокоится, спросила с ехидцей:
- Ты чего там забыл, дорогой? Слезай, пока твоей же трубой не смахнула. Не промахнусь – я трезвая и сердитая! - Не мешай! Мне звонить должны.
- На мой стог сена?
- На свой опаздываю, с твоего покалякаю.
- Я тебе сейчас покалякаю! Муж скоро заявится, да ещё, небось, в подпитии, а у меня на стогу чудо полупьяное и труба выхлопная у забора. А ну, слезай!
- Не спеши, а то успеешь, - не сдавался Иван. – Ваши аргументы, мадам, не убедительны. Для таких доводов найдите кого-нибудь поглупее меня.
Со стога донёсся голосовой звонок. Несколько секунд отчаянно наяривала гармошка, того и гляди, хозяйка в пляс пустится, а потом громкий женский голос потребовал немедленно взять трубку. Иван поздоровался с собеседником и стал рассказывать:
- Да, живой пока! А если через час перезвонишь, можешь меня не услышать больше… Почему, почему? Да потому что я трубу выхлопную купил, и как вернусь, так она меня этой трубой по морде, по морде.
Хозяйка двора вышла из себя; нашла длинную жердь, и не без усилий подняв, стала тыкать ею в Ивана, норовя столкнуть того со стога. Свободной рукой пытаясь прижать жердь к сену, Иван не переставал говорить:
- Да никуда я не ухожу! Меня тут со стога сковыривают! Я же не со своего с тобой переговоры веду. Вот и приходится вертеться, как ужу на сковородке. Петровна изловчилась-таки, зацепила, видно, Ивана изрядно. Тот поморщился, погрозил кулаком и смачно прокомментировал пропущенный хук снизу. Потом продолжил:
- Это я не тебе, друган. Ультиматум мне Манька выдвинула на днях. Сказала, ни копейки не даст на ремонт машины. Вот я и не оставил ей ни копейки, чтоб просить нечего было. Прям, как у бизнесмена – последнюю копейку в трубу вложил. Манька есть-спать перестанет, если не её верх будет. Точно, пойдёт врукопашную. Но отмахаюсь.
- Во, дядя Георгий, а ты говоришь, жизнь у нас скучная. Не спихнёт Петровна со стога - скинет её мужик, он буйный в этих делах. Пойдём, я тебе Всадника покажу. Вечером он всегда на коньке.
Из переулка навстречу вышел ещё не старый, но уже согнутый деревенской работой мужчина.
- Вечер добрый, Миша Ваня! – как можно торжественно поздоровался Антоныч.
- Добрый, добрый, коль не врёшь!
- А с чего мне врать? Я же не на партийном собрании. Слушай, а чего тебя вчера не было видно? Говорят, в район мотался?
- Номера хлопотал в ГАИ. – в голосе Миши Вани не было ни йоты радости.
- Да ты, никак машину купил? Теперь и здороваться через раз станешь? – пошутил Антоныч.
- Ага, купил, - Миша Ваня снял кепку, озабоченно почесал затылок, вернул кепку на место.
- Ну, вот, и ты разбогател! – подшкыльнул Антоныч.
Миша Ваня постоял, задумавшись, махнул горестно рукой и уже на ходу, оглянувшись, буркнул с досадой:
- Разбогател. Не евши.
- Во, баба! Совсем мужика заездила - как в сказке Пушкина. Пилит и пилит Мишу Ваню: «Купи да купи машину, чтоб от людей не отстать». Вот и тянется мужик из последних сил, видишь, еле ноги за собой тянет.
- Я почему - Миша Ваня?
- У нас и не такое придумают. Спроси меня его фамилию, я и не вспомню. А по прозвищу любого знаю, кто такой. Он вообще-то Михаил Иванович, но в детсаде сказал, что его так зовут, и на всю жизнь прилипло прозвище.
За разговором Антоныч с гостем дошли до второго переулка, и сразу за большим домом перед ними на коньке избушки предстал мужчин средних лет.
- Привет, Петруха!– Антоныч явно обрадовался, что Всадник в нужную для него минуту сидел на нужном месте. - А выше нельзя?
- О! Привет, Семён Антоныч! Выше нельзя, выше только небесная канцелярия, но мне туда не к спеху, я ещё тут не наговорился. А кто это с тобой? Никак, из города гость пожаловал? А чего трезвые? Вам помочь? У меня в заначке есть!
- Успеется - дурное дело не хитрое. Мне председатель вольную подписал на три дня. Ты лучше объясни гостю, какая нелёгкая тебя туда занесла?
- Сына сейчас на ум-разум наставлять буду. Заленился в городе учиться; видно, шея созрела для хомута в деревне. У нас неучей-то быстро впрягают в работу. Я все закоулки облазил в поисках связи с городом, а нашёл только на коньке собственной крыши. Вот – кукую. Сказали, меня теперь Всадником кличут. Не слыхал, случаем, Семён Антоныч?
– И к гостю:
- У меня брат электриком работает, так он на когтях на столб электрический забирается, цепью пристёгивается и общается по сотовому с дочерью.
Зазвонил телефон; мужики распрощались.
- Для полной картины нашего деревенского процветания я тебя сейчас на гору вывезу, там все наши новости и услышишь. – Антоныч остановил проезжавшие мимо «Жигули», переговорил с хозяином, и через семь минут они уже были на горе, до самого поворота забитую грузовыми, а больше легковыми, машинами.
- Владельцы заводов и пароходов, у которых личный транспорт, по вечерам собираются тут. – пошутил Антоныч. - Здесь хорошая слышимость. А заодно полюбуйся, какая наша деревня на закате красивая да в садах! Видишь вон ту большую скалу на горе за деревней? Это наша гордость!
Антоныч хотел добавить, мол, скоро стемнеет, а они так и не напились по-настоящему, но вдруг обрадовался, что так всё складно вышло. Домой племянник с гостем вернулись затемно, долго разговаривали на крылечках о жизни, а, проснувшись рано утром, Антоныч не обнаружил гостя на диване.
- СКАЗАЛ, ЧТОБ НЕ ТЕРЯЛИ, - пояснила Лизавета, вернувшаяся из коровника с полным ведром молока. Через пару с небольшим часов Антоныч уже начал терять самообладание, но тут, наконец, на пороге появился восторженный и бодрый гость:
- Природа у вас богатая, люди с юмором, а, значит, и перспектива у деревни есть. И вообще, жизнь у вас тут интересная! - Да ты хоть скажи, где пропадал с утра пораньше? Мы с Лизаветой все глаза проглядели.
Антоныч потянулся в шкаф за бутылкой, но гость его остановил:
- Я не пропадал! На вашу скалу, что за селом, поднимался! Красота сказочная передо мной открылась, племяш! Решено – остаюсь! Пока вышки сотовой нет, буду каждый день бегать на гору – слышимость там замечательная. Я только что с женой поговорил!
- Шустёр ты, однако, дядя Георгий! - восхитился Антоныч. - За два часа в 65 лет заскочить на гору и спуститься… Да на тебе пахать можно! Наши-то, деревенские, туда на машинах да мотоциклах поднимаются. А сам я уж и не помню, когда был на вершине. Садись чаёвничать!
За завтракам они договорились на следующий день вдвоём выйти на работу. Антоныч обещал устроить дядю стогарём, и тот, ещё не зная, как нелёгко весь день проводить с вилами на стогу, с радостью согласился.
Иван Скорлупин, Петропавловский район.
Краткая биография, написанная собственноручно
Иван Скорлупин. Мне всего лишь первый годик... на седьмой десяток. Гвоздь забью, но он всё равно не будет держаться. Траву скошу, но она всё равно вырастет. Вступил в Союз журналистов СССР, но СССР развалился (пришлось вступить в Союз журналистов РФ). Хотел вырасти, но не получилось настолько, чтобы дальше видеть горизонт. Бреюсь каждый день, но щетина к вечеру отрастает. Единственное, чему научился: если напишу что, то не вырубить топором.
Тачаю слова 44 года в редакции районной любимой газеты. О природе пишу с увлечением, с осени прошлого года додумался писать рассказы. Беспартийный (но не беспарточный), родственники за границами есть. Привлекался... к работам на собственной даче. Всё остальное кто-то собрал обо мне на Яндексе (достаточно набрать: Скорлупин Иван Фёдорович).