Мины за 20 минут
– Семен Трофимович, что вас связывает с Алтаем?
– Алтай – моя родина. Здесь, в селе Парфеново Топчихинского района, я родился и вместе с тремя братьями и двумя сестрами прожил шесть лет. Семья была крестьянская, но в 1930 году, когда начала развиваться угольная отрасль Кузбасса, которой нужны были рабочие руки, отец перевез нас в Прокопьевск. Там я пошел в школу и закончил к 1940 году девять классов.
– Почему вы хотели стать именно летчиком?
– За год до войны я вступил в комсомол. На каждом собрании первым вопросом повестки был: «Как мы собираемся защищать Родину?». Было ясно, что впереди война или что-то очень сложное – об этом писали в газетах, говорили между собой люди. Поэтому мы, комсомольцы, не оставались в стороне – девушки все хотели выучиться на санинструктора, а я сказал, что буду летать на истребителе – мне нравились самолеты, и тянуло в небо.
После окончания школы пошел в местный аэроклуб и в октябре 1940 года стал курсантом-пилотом. Зимой изучали теорию, а весной начались практические занятия – летали на По-2. Когда началась война, всем в аэроклубе хотелось поскорее попасть в военную летную школу. И вот однажды прихожу домой, а мать протягивает мне повестку. Тут же, без вещей побежал призываться. Военком сообщил: отправка моего поезда через 4 часа – еле успел домой сбегать, вещи собрать.
Привезли нас в Иркутск, где встретили офицеры – с голубыми петлицами, но с молоточками, а не крылышками на них. Было очень обидно попасть вместо летчиков в авиамеханики, но приказ – есть приказ, начали учиться.
«Юнкерсы» в прицеле
– А когда вы оказались на фронте?
– Раньше, чем думали. Должны были учиться год, но уже 16 апреля 1942 года пришел приказ расформировать училище, а личный состав отправить на фронт. Но сначала нас три месяца учили, и только потом отправили на Донской фронт под Сталинградом. По пути по нам дважды хорошенько отбомбились фрицы, а когда выгрузились на станции Иловлинская, то отобрали всех ребят с образованием 8-10 классов в отдельную команду под командованием капитана. Он отвел нас в чистое поле, разрешил сесть, закурить, потом достал из вещмешка деревянный продолговатый ящик – вроде школьного пенала. Это оказалась русская неизвлекаемая противопехотная мина ПМД-6. Требовалось немедленно на подступах к Сталинграду силами инженерных войск заминировать местность противопехотными минами, а танкоопасные направления – противотанковыми. За 20 минут капитан объяснил нам устройство мины, и мы стали минерами.
Неделю ночами устанавливали противопехотные мины. Днем нельзя было голову высунуть – немецкие самолеты охотились буквально за каждым. Еще неделю ставили противотанковые, потом 10 дней минировали железную дорогу Сталинград – Камышин – через каждые сто метров.
После Сталинградской битвы меня определи во 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. А я не хотел – хоть и крестьянский сын, но не знал с какой стороны к лошади подходить. Три раза ходил к командиру, доказывал, что я механик, пилот, минер, но не кавалерист, и три раза меня выгоняли. Загоревал, но тут ко мне подошел майор, который предложил пойти в артиллерию. Раздумывать не стал – запрыгнул в состав, и в итоге стал наводчиком 37-миллиметровой зенитной пушки.
– Куда уходил эшелон?
– Под Курск. Выгрузились, передвигались ночью, чтобы противник не раскрыл сосредоточения войск. Много было физически тяжелой работы: надо выкопать капонир для пушки, землянку для расчета, и к утру все замаскировать так, чтобы воздушная разведка противника не засекла. Битва там была для нас очень жаркой. Батарея прикрывала аэродромы, а враг шел на нас нескончаемыми потоками, с утра до вечера: пикирующие бомбардировщики Ю-87, бомбардировщики Ю-88, штурмовики, истребители – как слоеный пирог в небе.
Приходилось туго. Немецкие пилоты очень искусно пользовались противозенитным маневром. Я посылаю снаряд, а он отводит самолет в сторону! Когда слишком близко подходит – мы бросаемся по команде в укрытие – вырытые щели. Не часто, но приходилось прятаться. Два раза повреждали орудие, потеряли заряжающего и подносчика снарядов.
– Страшно было?
– Нет, наоборот, был азарт сбить их. Сбивали не слишком часто, но под Курском 9 самолетов уничтожили. Потом со своим 325 аэродромным полком ПВО прошли всю Белоруссию, освобождали Варшаву и брали Берлин. Передислоцировались всегда раньше авиационных полков – они перелетали на уже защищаемые нами аэродромы. С них взлетали многие воздушные ассы, в том числе на своем Ла-7 трижды Герой СССР Иван Кожедуб.
– Как для Вас закончилась война?
– 2 мая сдался гарнизон Берлина, и мы понимали, что скоро война закончится. Когда объявили про Победу, мы с полком находились в местечке Шунвальд. По этому случаю накрыли большие верстаки из теса простынями и выставили нехитрую снедь – хлеб, американскую тушенку и водку…В Германии пробыли еще два года, и только в 1947 году я вернулся в Прокопьевск.
«Зачем убил человека?»
– Что делали после войны?
– Закончил горный техникум, потом Сибирский металлургический институт, и в качестве техника-механика горных машин распределился на шахту «Абашевская» треста «Кузнецкуголь». Работал и горным мастером, и механиком, и начальником участка, 12 лет был директором углеобогатительной фабрики.
Предыдущий неудачно продал свой дом церковному приходу, где предложили больше денег, а когда узнали про это в райкоме, выгнали его из партии и с фабрики. А меня обязали принять управление фабрикой, если бы не согласился – тоже положил бы на стол партбилет, который получил на фронте в 1944 году.
– Что было самым трудным при работе на шахтах?
– Гибель людей. К сожалению, у каждой шахты есть свой погост. Несколько лет работал инженером по технике безопасности, и спрос был строгим. Так, замминистра угольной промышленности СССР Антон Савич Кузьмич на совещаниях по несчастным случаям спрашивал: «Ты зачем человека убил?». Начинаешь оправдываться, обрывает: «Я тебя не спрашиваю про то, как ты убил, я спрашиваю, зачем?».
Ну что тут скажешь? Бывало, и заводили на руководство шахт уголовные дела, давали реальные сроки. Отсидит директор 2 года и опять идет работать на шахту. Все воспринимали это как неизбежность. Каждый год на всех шахтах теряли по два-три человека. И на мой шахте тоже случился взрыв метана, но через три месяца, как я ушел – 29 человек тогда похоронили.
А в апреле 1976 г. на утренней планерке мне вручили пенсионное удостоверение. Но отдыхать, сидеть с удочкой у реки было некогда – подрастали внуки. Сын стал военным врачом, дочь – инженером-химиком. Работала в Бийске, перевезла туда и нас с женой. Прожил в Бийске 16 лет, а теперь вместе с дочерью переехал в Барнаул.
Сейчас вхожу в Совет ветеранов Центрального района города и общаюсь со школьниками, рассказываю о войне, о патриотизме, о том, комсомольцы и коммунисты защищали Родину. Слушают внимательно и задают много таких вопросов, на которые я не всегда могу сходу ответить.
ДОСЬЕ
Из наградного дела 325 аэродромного полка ПВО 16 воздушной армии 1 Белорусского фронта:
«Наградить медалью «За боевые заслуги» красноармейца Попова Семена Трофимовича, за то, что при налете вражеской авиации 18.2.45 г. на аэродром Морин, проявив отвагу и умение, точной работой на орудии обеспечил сбитие самолета противника Ме-109».
Заслуженный художник Владимир Шкиль о фронтовом прошлом и соседстве с Брежневым 
Армия – это дисциплина и ответственность