Примерное время чтения: 10 минут
188

Плохих детей не бывает!

Еженедельник "Аргументы и Факты" № 42. АиФ-Алтай 20/10/2010

Общаться с нашей сегодняшней гостьей мне приходилось лишь на пресс-конференциях, то есть в тех ситуациях, в которых обычно озвучивают сухие, «оцифрованные» итоги годовой или полугодовой работы тех или иных направлений работы алтайской милиции.

В тех местах, где чаще всего (не хочу никого обидеть, но это моя личная оценка) приходится, как с собой ни борись, зевать или судорожно вслушиваться в речи ораторов в надежде поймать хоть что-то интересное.

С ней же все всегда иначе. Это не просто сообщения о проделанной работе, замаскированное общими фразами и не говорящими цифрами, это всегда живые примеры, за которыми стоят человеческие судьбы, но, что самое главное – это живые оценки эмоционального, чувствующего и думающего человека.

Наш гость – начальник отдела по организации деятельности подразделений по делам несовершеннолетних (ПДН) ГУВД по Алтайскому краю Марина Муравьева.

Дети другие

– Вы часто говорите, что дети за последние годы изменились, в чем это выражается?

– Дети поменялись в корне, они стали более грамотными, целеустремленными, здравомыслящими. Они пытаются тянуться к знаниям и всему хорошему. Изменилась жизнь, нет такой криминализации, как в 90-е годы, снизилась наркомания – теперь это не модно, этим «наелись» – вот, что самое главное.

Сегодня дети имеют больше возможностей, и расслойка по интересам существенно изменилась: одни занимаются спортом, другие примыкают к неформальным течениям. Криминальная романтика уже отходит – «понятия», жаргон уже неактуальны. Современные дети более рациональны, знают законы, свои права и обязанности. Поэтому и интересы у них другие.

Кроме того, сейчас очень развивается и влияет на детей патриотическое воспитание. Даже взять нашу категорию детей (которые стоят на учете в ПДН – прим. авт.) – они очень охотно на это отвлекаются, им этого очень даже не хватает и они очень отзывчивы, когда кому-то надо помочь, что-то собрать, отдать.

Да, может, на смену наркотизации пришел «пивной алкоголизм» – с этим я согласна. Но, мне кажется, мы еще далеки от европейской и центральной части России, крупных мегаполисов, где это переходит разумные пределы. Где популярны движения скинхэдов, есть религиозные братства – у нас это слабо представлено. Может, это настолько латентно, что мы не знаем, но мы пытаемся такие вещи выявлять.

Сегодня никто не голодает?

– Хочу вернуться к «пивному алкоголизму». Знаю массу мест, где молодежь совершенно спокойно потребляет любимый напиток. Распитие пива на улице разве не запрещено?

– Несовершеннолетним распитие пива и других алкогольных напитков запрещено вообще. А совершеннолетним запрещено распитие спиртного в «общественных местах», но проблема в том, что понятие этих «общественных мест» очень и ограничено: общественный транспорт, спортивные, образовательные и медицинские учреждения.

– А если обратиться к вашему «контингенту». Вот вы всегда говорите, нет плохих детей, есть плохие родители, все идет из семьи. Как «плохие» семьи менялись во времени?

– Очень многое зависит от уровня жизни. У нас сегодня мощная система профилактики занимается выявлением и работой с семьями, находящимися в социально опасном положении. Государство создает программы поддержки и финансирования таким семьям, что они получают помощь и питанием, и одеждой, и денежные выплаты им увеличилось. Что касается категории наших «неблагополучных», то сама среда сегодня такова, что без куска хлеба дети сейчас не сидят. Просто они порой не едят хлеб. Они сегодня и не все вещи-то оденут, которые им дадут. Разборчивее стали. Статус социальный поднялся, потребности у людей другие стали. Семьи есть разные, но что голодают – нет такого.

Осудить – проще всего…

– Сложно с вами согласиться. Моя родственница весной оформила опекунство над девочкой, которая жила просто в нечеловеческих условиях и действительно голодала. Родители-алкоголики даже не задумывались о том, что ее надо кормить, мыть и пр. Девочке сейчас 12 лет, она училась (правильнее сказать, числилась) в школе – то есть год за годом все вокруг прекрасно видели, как она живет. Тем не менее, столько лет эта история тянулась…

– Я всегда призываю граждан (не детей, они и так добрые) быть сердобольнее, не проходить мимо чужой беды. И даже в этой истории, дети – подружки, соседки, одноклассницы, все равно ее кормили. По подружкам она наверняка ходила. Бесплатно в школе питалась – 100%. Учителя в деревнях вещами детям помогают. И социальная защита в деревне хоть мешок муки, но привезет.

Но нельзя забывать, что и неблагополучная семья семье рознь. Есть семьи алкоголиков, которые ни дня не работали, о детях не думают, а есть малообеспеченные семьи, где люди порядочные, им действительно трудно, но они стараются детей накормить. И женщина, которая удочерила девочку, скоро увидит плоды своего решения. Если, конечно, не передумает…

– У нас принято осуждать людей, которые возвращают детей в детский дом, отказываются от опекунства…

– Да… еще как. Все думают, вот им еще за это деньги платят. А никто не понимает, как эти 5 тысяч рублей (которые платит государство в месяц на содержание ребенка, – прим. авт.), дались. Ведь то, что женщина сейчас пытается переделать, не просто привычки – это образ жизни...

В ПДН нет равнодушных

– Неужели это замкнутый круг и человек, вырванный из той среды не может влиться в другую?

– Может, но очень редко. Чаще дети возвращаются в ту среду, из которой вышли, рожают себе подобных и поколениями живут. Те неблагополучные дети, с которыми мы работаем – это дети тех когда-то детей, с которыми мы так же работали.

– И вы считаете, что это не искоренить?

– Родители должны быть ответственны за своих детей. Вот лишили родительских прав – человек должен это осознать и понести наказание. Корень зла в этой проблеме – безнаказанность. Наказанием должны быть не штрафы, которые нигде не работающие алкоголики выплатить никогда не смогут, а реальное наказание.

Если мать будет наказана тем, что ей будет вменено пролечиться, устроиться на работу и платить за своего ребенка государству, которое взяло его на содержание, алименты, что-то все равно изменится.

– Сколько лет вы работаете с несовершеннолетними правонарушителями, преступниками, неблагополучными семьями?

– Уже двадцать лет.

– С ума, простите, не сходите?

– Это как адреналин, без этого уже не можешь. Да, это негатив, это грязь. Но ведь какое испытываешь удовлетворение, когда понимаешь, что кому-то чем-то помог. Вот мы едем по городу, видим: «наш» пошел – он отсидел, вернулся, нормальную семью создал. Вот только что звонила Л. – сама когда-то брошенная, без матери, без отца росла. Двадцать лет прошло – все «наши» дети выросли, все на слуху и нас помнят. С ума не схожу, но уверена: наша работа - это болезнь. Я без этого не смогу. Я живу этим. Это образ жизни.

– Наверное, при такой работе надо как-то отстраняться? Вот хирург же не может резать и жалеть пациента… Наверное и в вашей работе нужно здоровое равнодушие?

– Нет, в ПДН нет равнодушных. Вот пример, я шесть лет в Центре временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей работала. За эти годы через меня прошло две тысячи детей. За 30 дней, в течение которых там находится ребенок, надо «влезть» в его душу, помочь ему. Кого-то привозят в трусах, кого-то и без них, мальчики в женских босоножках, и девочки с бытовым сифилисом – чего только не было! И всех лечили, кормили, обували, одевали… Я всегда думаю: может, вспомнят потом добрым словом. Вспоминают.

Причем, категория «плохих» детей более «памятная». Встретишь их спустя годы в ЦВСНП, куда их в очередной раз доставили, на шею бросаются: «Ой, я так рада вас видеть, соскучилась!» А «порядочные» дети, которым когда-то помог, пройдут, отвернутся, не поздороваются.

«Борьба» – со смыслом

– Не возникает мысль, что ваша работа – борьба с ветряными мельницами?

– Нет, конечно. Для большинства детей то, что мы делаем, – это какая-то ступень, позволяющая что-то понять, осознать, увидеть, что есть наказание. Потом-то дети благополучно идут: вырастают, учатся, работают. У каждого даже самого неблагополучного ребенка есть шанс. Он сам решает свою судьбу. Ему только помогают.

И снова я хочу сказать – все от родителей зависит. Есть неблагополучные семьи, но они добрые семьи. Вы посмотрите как в неблагополучных, многодетных семьях: дети как хвостики друг за другом, они и сготовят, и накормят, и за грудными присмотрят, и за скотиной уберут – у них все обязанности расписаны. Там есть такое, чего в обычной благополучной семье порой не встретишь.

Да, есть такие, которые пили, пьют и дети выросли такие же. Есть такие, которые пьют, а дети нормальные, уехали, выучились, развиваются дальше. Есть люди, которые бросили пить, вернулись к нормальному образу жизни, занялись детьми. На улицу сегодня попадают три категории: те, кто захотел стать преступниками, те, которых выгнали, и психически больные дети с девиантным поведением (с синдромом бродяжничества и пр.)

Из детских домов сегодня не уходят, бегут в основном из дома. То есть работать, в первую очередь, надо с семьями. И тут возможно использовать опыт прошлых лет. В советское время, видя семейное неблагополучие, соседи обращались, куда следует, и реакция следовала незамедлительно. Причем реакция была достаточно жесткая: «плохих» родителей «песочили» на собраниях, их принудительно лечили от алкоголизма.

Пусть не на всех моральное давление влияло, не все излечивались, но, тем не менее, семьи сохранялись, оздоравливались, возвращались к нормальной жизни. Сейчас, прикрываясь правами человека, одних, как правило, алкоголиков или жестоких родителей мы защищаем.

А права других – беззащитных детей, страдающих от таких родителей, – попираем, часто сами того не осознавая. Я хочу обратиться к людям с призывом: давайте не будем равнодушными, не будем проходить мимо. В наших силах помочь детям в трудной ситуации.

Смотрите также:

Оцените материал
Оставить комментарий (0)

Также вам может быть интересно

Топ 5 читаемых

Самое интересное в регионах