Фотокорреспондент Борис Брязгин: «Снимать надо так, чтобы нечего было обрезать»

– Если бы с такой штукой довелось работать раньше! – восхищается Борис Петрович. – Не пришлось бы десятикилограммовый кофр с аппаратурой таскать на горбу…

   

   

И я вспоминаю, как мы с ним возвращались из командировки в Бийский район. Пять часов, стоя, тряслись по июльской жаре и духоте в битком набитом автобусе.

Боречка всю дорогу, как ребенка, на руках держал свой драгоценный кофр, оберегая его от ударов и толчков.

Жизнь в кадре

Фотографии в его доме всюду – на стенах, в альбомах, которые занимают полку книжного шкафа, в секретере, сложенные в папки. Практически к каждому снимку прилагается своя история. Поэтому только два альбома мы рассматриваем больше трех часов.

– Борис Петрович, ты дома хранишь весь фотоархив?

– Здесь – мой личный архив. А вообще фотоархив – 110 тысяч фотонегативов – я лет восемь назад передал в краевой государственный архив. И еще комсомольский архив – около 40 тысяч негативов – приобрел у меня один из бывших работников крайкома комсомола.

   

   

– Как ты стал фотожурналистом?

– По профессии я – конструктор-модельер верхней одежды. В 1958 году закончил Новосибирский швейный техникум и уехал в Кемерово.

У меня до сих пор сохранились эскизы некоторых моделей, которые разрабатывал: бумага была хорошая, поэтому я из нее потом конверты делал, в которых негативы хранил. Три года проработал, чувствую: не шибко мое.

А в это время я уже фотографией занялся. Но так – любительски. Ходил в фотоклуб, а потом перешел работать на станцию юных техников. Тогда она замечательно снабжалась аппаратурой. И лаборатория там хорошая была. Это дало мне возможность технически развиваться.

Начал снимать-снимать-снимать. И сотрудничал с местной молодежной газетой. А в конце 1965 года директор кинотеатра «Москва» предложила сделать выставку. Это была моя первая персоналка! Некоторые работы до сих пор храню.

Видишь, на обороте штамп «разрешено» – это цензура. В те годы вещь обязательная!

В начале марта 1966 года пришло письмо из Барнаула: меня в качестве фотокора приглашала на работу краевая молодежная газета. Ругаю себя, что не сохранил это письмо. Приняли меня на работу 26 марта. И сразу же – в командировку в Кош-Агач.

Бог подкинул!

– Помню, как «мучались» с твоими снимками работники секретариата – отрезать от них было нечего!

– Однажды прочитал в чешском журнале «Фотография» о знаменитом французском фотографе Анри Картье-Брессоне: «он снимает только так, чтобы нечего было обрезать». И я к этому стремился – все лишнее отбрасывать и снимать так, чтобы только все важное было в кадре.

– Помимо газетных, иллюстративных, снимков у тебя много художественных фотографий. А здесь уже одного профессионализма мало – талант нужен…

– В мои годы уже можно сказать так: что-то Бог подкинул. Но, думаю, если что-то творческое делаешь, то нужно хотя бы немножко знать искусство. Когда первый раз оказался в Москве проездом, побежал не по магазинам, а в Третьяковку. В Ленинград приехал – из Эрмитажа не вылезал.

Были в Ташкенте, все достопримечательности обошли. В Иркутске на практике был – ходил в картинную галерею.

Меня всегда очень интересовала живопись. И это очень помогло в работе. Живопись научила меня композиции. А в фотографии это самые важные вещи: композиция, свет и сам момент.

Перед тем, как сделать свою персональную выставку в 1999 году, я показал работы художникам, в том числе и Валере Октябрю. В это время зашел его сын Денис. Валера ему говорит: «Посмотри, какие композиции!». Приятно было…

А еще я много читаю. Когда в Новосибирске жил, из библиотек не вылезал. И сейчас читать люблю. Недалеко детская библиотека на Чернышевского, жена туда ходит мне за книжками.

Пикуля всего перечитал, Аксенова. Сейчас взял книги про Луспекаева, дневники Ульянова. Прочитал Веллера про Махно. Так здорово пишет! И безо всякого вранья.

– Иногда смотришь на твои снимки: вроде обычный момент жизни. А всмотришься – философия жизни. Как вот в этой фотографии – «Судьба».

– Этот снимок сделал на Ленинском проспекте, у бывшего кооперативного магазина. Водосточная труба изломанная. Клумба с чахлыми завядшими цветами. Выщербленные ступеньки вниз, в подвал. Стена обшарпанная. И идет старик с хозяйственной сумкой, видно, что почти пустой…

Один мужчина, увидев этот снимок, написал: «Вы подсмотрели – это моя судьба».

А вот наш известный земляк, космонавт Лазарев. Мы с ним две недели по краю ездили. Снимал его на встречах, на торжественных заседаниях, на банкетах. Заехали и в его родную деревню. Снимал на том месте, где был их дом, который во время войны разобрали, потому что семья их уехала на Дальний Восток.

Рядом построили другой дом. Скамеечка, веники на стене. Такой антураж – Бог ты мой! Он присел, улыбается, а в глазах грусть, и поза такая усталая-усталая…

Первые лица разочаровали

– Ты же снимал и первых лиц страны. Каково впечатление?

– Произошло некоторое разочарование в высших лицах. Ни в одном я не заметил…государственной высоты, что ли. Тот же Брежнев, когда был у нас в 1972 году, подошел в АНИИЗИСе к женщинам, которые картошку перебирали. «Узнали меня? – говорит. – По бровям, наверное?».

Понимаю, мог пошутить, но не так, не подлизываться, как мы говорим. С Горбачевым хохма была. Он уже после своей отставки приезжал за кого-то там агитировать перед очередными выборами. Выступал в автоуправлении.

В зале человек полста собралось. Вдруг какая-то баба подбегает с двумя сумками, явно долбанутая. «Вы моего мужа помните?» – «Какого мужа?» – «Ну, он вам за водкой бегал». – «За какой водкой?». И выражение лица у бывшего государственного деятеля, правившего нашей страной, как у его придурковатой собеседницы.

Панорамный снимок с Ельциным получился пафосным: толпа народа, он – над толпой, руку поднял. Снимок я подписал так: «Наш Верховный главнообманывающий».

Вот Николай Рыжков, бывший председатель правительства СССР, на меня великолепное впечатление произвел – спокойный, рассудительный, без позерства и подхалимства.

– Борис Петрович, ты был на морях и океанах, поднимался в горы и спускался под землю, объездил весь Союз, за границей бывал… А где самому нравится?

– Дома на диване (смеется – ред.). Ну, а если серьезно, то там, где что-то интересное происходит, вместе с фотоаппаратом.

– Тебя часто приглашают в жюри детских фотоконкурсов или мастер-класс провести перед начинающими. Не утомляет?

– Что ты, для ребятишек я всегда готов! Бывает, дети приносят такие снимки… Гениальные! Смотришь и радуешься, что природа наградила их тягой к творчеству. Я бы и сейчас по таким мероприятиям ездил. Но здоровье уже не то.

– Прошло шесть твоих персональных фотовыставок – в Кемерове, Барнауле, Родино, Топчихе, Волчихе, Алейске. Нет желания художественный фотоальбом сделать?

– Желание есть огромное. И материала достаточно для этого дела. Денег нет!

Сегодня издают фотоальбомы – о крае, о Барнауле. Ничего не скажу, сделаны они крепкими профессионалами-фотографами.

Только сами эти издания больше коммерческие, рекламные. А художественное фото, думаю, многим было бы интересно для души и ума посмотреть.

Смотрите также:

• Последнее интервью Эдуарда Хиля: «Главное в жизни — суметь дать что-то людям» →
• Писатель Анатолий Кирилин: мы не имеем права плохо жить! →
• Писатель Алексей Варламов: Шукшин - это эпоха →