Букеровский лауреат посмотрела в Барнауле постановку по своему роману

Новый театральный сезон в краевой драме открылся премьерой спектакля «Время женщин». На первом показе присутствовала автор романа, по которому поставлен спектакль, – петербургская писательница Елена Чижова.

   

   

За несколько часов до премьеры в фойе Краевого театра драмы состоялась творческая встреча, на которой Елена Семёновна отвечала на вопросы барнаульской публики – об исторической памяти, писательском деле, отношениях с театром, родном языке…

Время женщин

– Формально действие романа происходит в дольно короткий отрезок времени. Хотя это всё-таки не только 60-е, но и новые времена, о которых говорит выросшая девочка Сюзанна-Софья. К тому же в романе нет одной главной героини. Речь идёт не только о судьбе Антонины и её дочери, но и о судьбах трёх старушек – Евдокии, Гликерии и Ариадны – и судьбе старика Соломона.

Это роман обо всём XX веке в России и в Советском Союзе. Я полагаю, что весь этот век был временем женщин. Хотя бы по той причине, что тогда огромное количество мужчин просто погибало. Начиная с Первой мировой войны. На ней погиб и мой прадед. Когда я думаю об истории своей семьи, то понимаю, что кроме моего отца все мужчины в семье погибли. Выживали только женщины. Мамины братья погибли в блокаду – умерли с голоду. Три дяди моей мамы погибли в войну под Ленинградом. Из четырёх братьев выжил только её отец, мой дед.

В названии «Время женщин» нет никакого псевдофеминистского смысла. В романе я говорю не о феминизме, а о судьбе русского XX века. Но все мы, рождённые и жившие в том веке, в той или иной степени продукты женского воспитания. Это школьное воспитание, и огромное количество неполных семей, потому что существовали демографические перекосы после страшных 30-х годов, после военных лет и т. д.

...Судьба женщин в XX веке была трагична не только на Алтае или в каком-то другом отдельно взятом регионе. Я писала на петербургском опыте. Есть замечательные романы на московском материале. Да, женщины в нашей стране тащили столько всего, что и умирали рано! Как моя бабушка, мамина мама, умерла в 42 года. Она тащила на себе столько, что представить страшно… Если читателя заинтересует роман, а зрителя – спектакль, то вовсе не потому, что в нём есть какая-то местная специфика. Если бы такая специфика была, его бы не перевели на 17 иностранных языков, включая арабский и китайский. Наверное, судьбы и китайских, и арабских женщин тоже нелегки. Уж не говоря о судьбах мужчин. Мне мужчин очень жалко. И жалко их до сих пор. Потому что мы, женщины, за XX век хотя бы натренировались.

О минусах «16+»

– Давайте уточним: какая у меня нецензурная лексика? У меня на весь роман одно-единственное слово, которое я совершенно спокойно сейчас повторю вслух. Это слово «выблядок» (устаревшее, грубое: незаконнорождённый ребёнок, – ред.). Оно использовалось и в русских деревнях, и в городе.

   

   

Первые издания этой книги выходили безо всяких пометок «16+». Выходили большими тиражами. И никаких нареканий с точки зрения нравственности не было. Потому что всякий нормальный вменяемый человек понимает, что такого рода слова – это речевая характеристика. Оно употреблено не в авторской речи, а в отвратительном, гнусном скандале, который случился в очереди за мукой. Я не знаю, стояли ли вы когда-нибудь в очередях за мукой. Я стояла.

Я выросла в коммунальной квартире. Думаю, сегодня Роскомнадзор нервно курил бы, если бы слышал те скандалы, которые велись в коммунальных квартирах. А что касается невинных наших детей, для которых «16+» пишут... Недавно в Петербурге ехала в метро. Передо мной ехала стайка нежных очаровательных девушек. Из их беседы я оставила бы только союзы. Причём они не ругались. Они просто так разговаривали.

А сегодня я была на вашей набережной. Там были две пары молодожёнов – пили шампанское, прогуливались. В любом городе есть такие места. Когда я проходила мимо, то услышала, как эта воздушная, вся в белом невеста… На месте Роскомнадзора, услышав такое, просто в речку бы броситься нужно. Вот это называется – ненормативная лексика, а не отлавливание отдельных слов в литературном произведении.

У театра своя «фисгармония»

– Когда писала роман, то в голову не приходило, что его можно ставить на сцене. Хотя он состоит, в основном, из диалогов. Когда придумывала эти диалоги, то ходила по комнате и разговаривала за всех действующих лиц. Представляла себе какие-то сцены…

Но когда театры стали один за другим ставить спектакль по моему роману, то поняла, что режиссёрский взгляд на литературный текст – это что-то совершенно другое. Я не владею театральным языком и никогда не задаюсь вопросом: а правильно ли режиссёр передал мои представления и ощущения? У меня нет такого, чтобы, как говорил наш учитель литературы, «все плясали бы под мою фисгармонию».

Моя ответственность заканчивается там, где заканчивается текст романа, а дальше – это дело режиссёра, актёров, театра. В театре я – рядовой зритель. К слову, очень благодарный зритель. Хотя и довольно опытный. Я вообще большой театрал. Ну, Петербург же такой город – театральный.

Представление о том, что в отдельной комнате существует драма, а в другой отдельной комнате – комедия, мне кажется представлением домодернового театра. Сейчас театр – явление более сложного порядка. Математически выражаясь, это первая или вторая производная от текста.

И дело не в том, каким образом текст написан. Помните, как кто-то сказал, что у Чехова на сцене люди пьют чай, а у них в это время ломаются жизни? В сущности, если в произведении – романе, повести, пьесе – есть череда переходящих друг в друга внутренних конфликтов, то это уже театральная основа, на которой можно строить всё, что режиссёр считает необходимым. Если есть особый язык, тогда и у актёров появляются образные возможности.

Во время встречи с актёрами, занятыми в спектакле «Время женщин» в московском театре «Современник», Алёна Бабенко призналась: «Знаете, мы здесь все совсем с ума посходили – на этом вашем языке друг с другом постоянно говорим». А это действительно особый язык. Это язык, на котором моя прабабушка, родившаяся в 1885 году, со мной в детстве разговаривала. Я не ходила в детский сад и, когда пошла в школу, поняла, что вокруг разговаривают на другом языке. Потому что в бабушкином языке было другое звучание. Актёры «Современника» как-то очень хорошо это схватили.

…В «Современнике» меня пригласили на репетицию. Села в уголке зала. Наблюдала, как осветители ходили, что-то хитрое делали: зажигали разные софиты, записывали какие-то цифры и передавали их кому-то. У меня было ощущение волшебства, как в детские десять лет. Сижу и думаю: «Надо же, сколько интересных людей занимается моей книжкой!». У меня до сих пор это чувство не ушло. Я благодарна всем, кто занимается моей книжкой.

Смотрите также:

• Народный артист России Георгий Обухов: «Важно всегда оставаться человеком» →
• Писатель Алексей Варламов: Шукшин - это эпоха →
• Александр Панкратов-Черный о родине и театре →