Однако опасения публики не оправдались. Концерт не просто состоялся – превзошел все мыслимые и немыслимые ожидания. Он продолжался почти три часа вместо заявленных полутора, музыканты выкладывались на всю катушку, удивляли джазовыми и фольклорными мотивами, а Шевчук делился новыми стихами, пускался в пляс и спускался в зал к обалдевшей от этого публике.
Перед выступлением лидер группы ДДТ дал интервью для читателей «АиФ-Алтай».
Не дай бог задумаются! Это труба!
- Юрий, что вы привезли в Барнаул?
- У нас вообще две программы есть «Иначе» и «Сольник». Большую программу «Иначе» мы к вам не привезли, потому что в прошлый раз был большой концерт, и он прошел, честно говоря, вяло – по публике. И мы решили сделать камерный концерт на этот раз – привезли «Сольник». «Сольник» – это камерная обстановка, больше стихов, больше песен под гитару, больше душевного разговора. Мне и та, и та программы нравятся, и там, и там интересно работать. В «Сольнике» и литавры, и виброфоны, и джаз какой-то, и какие-то клочки нашего представления симфонической музыки… Нормально, хорошая программа.
- До концерта у вас целые сутки, чем будете заниматься?
- Хотел сказать: бухать и заниматься развратом, но не скажу. (Смеется). А то меня православные забьют, как Pussy Riot.
- Правда, что у вас отменили ряд концертов?
- Да, должно было быть 12 концертов, из них осталось семь. Знаете, я в этих черепах не ночевал, на этом сквозняке между правым и левым полушарием, не стоял. Мне очень трудно представить ту долю страха у этих феодалов Кемеровской области, Тюменской, Омской, их маленьких князей, которые просто боятся.
- Чего?
- Им же очень хорошо сейчас. Они боятся потерять свои «мигалки», свои права на все, свои вотчины, свой электорат, который не дай бог задумается о чем-нибудь! О том, что же будет с родиной и с нами… Не дай бог, люди задумаются – это же труба! Они боятся потерь, боятся будущего. Поэтому запрещают. Но это очень жалкое зрелище. Мне их очень жалко. И в отличие от тех, псевдо православных, которые хотят сжечь Pussy Riot на костре, я их прощаю. Я пойду в храм сегодня, поставлю свечки за здоровье этих всех бедолаг.
- Не боитесь цепной реакции с отменой концертов по стране?
- А чего мне бояться-то? Я же не чиновник. Почему они боятся будущего? Потому что у них нет никаких оперативных данных о нем (Смеется). Прошлое они трогали руками, вот вокруг него и пляшут. Но пятиться раком – в этом нет никакой перспективы. (Смеется). Это точно. И страна это во многом понимает.
И потом… у нас были прекрасные концерты в Чите, в Улан-Удэ, в Иркутске, Новосибирске, Красноярске – все нормально. Знаете, у кемеровской братвы, чиновничьей, все-таки любимая песня «братва, не стреляйте в друг друга», а не песня просто «не стреляй» Шевчука. Понимаете, разница-то есть. Тут братва почему-то не должна стрелять друг в друга. А в остальных, значит, можно. А я пою: просто не стреляй, не убий, не укради, - этого нельзя, это их пугает. Очень пугливые, очень слабонервные люди.
«Осень» реабилитировали
- Как-то вы сказали, что есть песни, от которых вы отдыхаете. Например, песню «Что такое осень» лет 5-7 вообще не исполняли. А сейчас такие песни есть?
- Да… отдыхали, а сейчас исполняем... У нас отношение к публике настолько хорошее - что попросят, то и поем. Иначе как? Идет полтора часа концерта очень строгого, такого спектакля музыкального, а потом, я говорю, если вам не надоело, то поем и то, и это. Людей надо же любить, уважать. У нас нет какой-то позы, нет комплексов, нет амбиций, нет «звездной болезни» - она же глупость.
Мой приятель Худой, наш музыкант, всегда говорил: «звезда» - это когда лучи мешают в трамвай заходить (смеется) и с людьми общаться. Бред все это. Нам важно, чтобы были глаза хорошие. И вот привезли много аппарата, много звука, уж простите за дорогие билеты, может быть, но мы пытаемся всегда давать концерт как в Москве, Лондоне, Париже, Ленинграде – такого же качества и уровня. Потому что у нас есть рабочая совесть. Ну, цены немножко дороже, но это оплата и света, и звука, чтобы был полный комфорт, чтобы человек пришел на концерт ДДТ и (выдерживает паузу) многоточие.
- В 80-е годы рок-музыка делала революции, а сегодня она способна на это?
- Я не знаю, кто вообще способен ее сделать сейчас. Может быть, и слава богу? Революция вещь такая… Революции бывают в моде, кочуют в каких-то поваренных книгах, в искусстве, еще чем-то. Нас очень запугали этим словом, а слово-то неплохое.
Я за духовную революцию. Я за то, чтобы мы просто очнулись от спячки, чтобы мы начали задавать себе вопросы, искать ответы. Вот вся моя политика. Чтобы мы задумались о нашем обществе, о стране. И чтобы мы могли принимать чужое мнение, рассматривать его, и относиться терпимо друг к другу – вот что очень важно. Нам терпения не хватает. Терпения и доверия, внимания.
Не хватает одной части сословия. У нас нет классового общества сейчас. У нас общество сословное – вот феодалы: князья, бояре, а вот – тягловый народ. Между ними пропасть. Или господа – мелкий, средний бизнес, который тоже страдает.
Однажды мы завалили это кровью и мертвецами, все это уже рассыпалось в прах. Сейчас осталось завалить любовью. Но любовь должна быть все же обоюдосторонняя (смеется). А это очень сложно – народ ненавидит власть, не любит ее, а власть боится, ненавидит народ. Это все продолжается тысячелетиями. И мы должны как-то это все исправлять.
Путешествие по Алтаю
- С осени прошлого года много всего произошло, поменялись и настроения людей. Как вам работалось в это период, как вам пишется?
- Хорошо пишется. Работать хорошо всегда. Взрывы сознания происходят даже при жесточайших тоталитарных режимах. Вспомним сталинский период, какие были гениальные поэты, художники, композиторы! Шостакович один чего стоит! Это же страшная была, серая жизнь. Мрак и ужас. А при этом люди работали. Это, мне кажется, ни от чего не зависит.
- Вы как-то приезжали в Барнаул инкогнито – без группы, без всяких афиш, просто потому, что у вас тут друзья…
- Было такое.
- Эта традиция осталась?
- Ну, друзья у меня здесь есть, братья мои афганцы, много друзей, конечно. Был здесь я и на открытии памятника воинам-интернационалистам. Выпито здесь много (смеется), скажу честно. И закусили тоже немало. Барнаул мы знаем, любим.
И была у нас особая поездка: с друзьями, песнями, гитарами съездили по Чуйскому тракту. Объездили весь Алтай и уткнулись в Монгольскую границу. Целое путешествие! Заняло оно у нас месяц или даже полтора. Это было чудесное путешествие! Мы просто ездили по погранзаставам, по каким-то поселкам, нас там кормили, мы с тремя гитарами в сельсоветах выступали, просто наслаждались этой красотой! Я увидел Алтай – лучшее, самое красивое место! Самые неожиданные повороты здесь. Самые неожиданные виды, дали. И самая насыщенная синева.
Играют лучше, но в голове маловато…
- Вы снимались недавно в кино «Жила одна баба», какие чувства остались, воспоминания?
- Да что я там, проскакал на коне (смеется) и все. Благодарен Андрею Сергеевичу (режиссеру, продюсеру, автору сценария Андрею Смирнову, - прим. авт.) знакомством с этой страничкой истории, полностью пропитанной кровью. Больше двухсот тысяч крестьян было убито на этой войне гражданской, крестьян жгли ипритом, кстати, тот же Тухачевский, и т. д. Впервые в истории человечества на мирные деревни устраивали газовые атаки, брали заложников.
Все, чем сегодня занимаются террористы, там было апробировано. Целые деревни расстреливали в канавах. За картошку, которая была меньше яйца, которую сдавали продразверстке. Вообще было жесточайше. Мы мало знаем свою историю. Эта бедная несчастная баба, которая есть, в общем-то, метафора России. И муж ее колотил, и при царе, и в революцию, и насиловали ее бедную, и как только над ней не измывались. Такая огромная притча.
Я окунулся в историю и, даже когда одеваешь на себя папаху и шашку, садишься на коня, - совершенно другое ощущение, ты понимаешь, что наши предки чувствовали. Это такое ощущение необычное для меня, как музыканта. Много чего поймал там такого интересного.
- Как вам сегодняшняя рок-музыка? Есть рок-движение, способное будоражить, «взболтать» что-то больше?
- Сегодняшнее рок движение – нет. Это же приходит и уходит. Раньше для кого-то джаз был внове. А сейчас – это такая классическая форма, которая имеет свои авангардные края-крылья, также рок-н-ролл: есть мейнстрим, есть «роко-попс», есть то, есть это, но есть и альтернатива, есть границы между дозволенным и недозволенным, где ребята экспериментируют. Нормально все. Но движения рока нет, конечно.
Сейчас молодежь другая. Меня радует взрыв чистой поэзии. Сейчас в Питере, Москве и во многих городах есть поэтические клубы, люди понимают, что такое политический сленг. Очень много сегодня экспериментов, поисков. Много и такого пафосного, многие рок-н-рольщики уже пляшут и на корпоративах, и во все тяжкие идут… Ну, каждому свое, я их не осуждаю – это просто уже такая форма музыкальная.
А раньше все было внове. Раньше в рок музыку шли не музыканты, а дилетанты, которые не знали правил игры (это было очень интересно!), которые были совершенно разочарованы в эстетике прошлого, этими пресными маршами, гимнами с утра до ночи по радио в рабочий полдень, игрой эта на ложках – мы не против народного искусства, но не каждый день же с утра до ночи!
Конечно, эта эстетика просто сломала нас, дилетантов, и мы пришли, не зная границ, не зная, как рифмовать, мы не знали, что после ля-минор надо брать ре-минор. Это было другое. Сейчас больше профессионализма. Молодежь лучше играет. Но тут (стучит по голове) маловато. Идей маловато, связанных с мироощущением, мировоззрением, мирозданием. Эх…
ДОСЬЕ
Юрий Шевчук родился 16 мая 1957 года, в с. Ягодное, Магаданской области. Музыкант, поэт, композитор, художник и продюсер, основатель, лидер и единственный бессменный участник группы ДДТ. Создатель и руководитель ТОО «Театр ДДТ». Народный артист Республики Башкортостан (2005).
Иван Чебанов попал на "Love Radio"! 
Австрийские мастера настроили барнаульский рояль