– Максим Петрович – человек замечательный. В моем понимании есть герои, которые какие-то очень яркие и мужественные поступки совершали, а это человек, который был настоящим тружеником войны. Нужно было с парашютом прыгать – прыгал. Нужно было подвозить боеприпасы – подвозил. Потребность у командования возникла – пошел в артиллерию «сорокопяток» – орудий, которые были всегда на передовой, потому что имели универсальный поражающий фактор и использовались и против пехоты, и для уничтожения танков, – рассказывает племянник нашего героя Борис Галицкий.
– Он, простой деревенский парень и к войне относился как к тяжелому труду, а не как к чередованию подвигов и отдыха от них. Хотя, судя по наградам, у него очень хорошая боевая биография. Это два Ордена Отечественной войны I степени, Орден Боевого Красного знамени, медаль «За отвагу», медали «За победу над Германией», «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги». Каждая из них важна, ценна, дорога.
Приобретенная суровость?
Максим Петрович принимал участие в таких серьезных сражениях, как битва за Сталинград, битва за Киев. Начал свой боевой путь с озера Хасан (где шла война с японцами), а закончил в 1944 году под Яссами, в Румынии, где его тяжело ранило в низ живота. Это ранение сначала положило на чашу весов его жизнь, а затем отпечаталось на всем его будущем – у Максима Петровича не было ни полноценной семьи, ни детей. Между тем он никогда не жаловался на судьбу и оставался бодр духом. – Или это последствия войны, или врожденная его черта – всегда он был какой-то суровый, – рассказывает Борис Галицкий.
– Я не помню, чтобы он хохотал заливисто. Он улыбался, да, но чтобы быть душой компании… Никогда. С годами (а сегодня Максиму Петровичу уже 92) он все чаще рассказывает о событиях тех лет. Только вспоминает он, чаще всего, не о каких-то военных переделках, а о чисто жизненных, бытовых ситуациях, происходивших между боями: где какую кашу сварили, кого встретили. И всегда поражает своей памятью… – Например, вспоминая первые прыжки в 38-м году, помнит мельчайшие детали, фамилии. Например, говорит, Кириллова жалко, у него парашют не раскрылся, и он разбился. Более 70 лет прошло, от Кириллова уже и костей не осталось, а он все вспоминает… – говорит Борис Галицкий.
– Или рассказывает, как прыгал с капитаном: был ветер такой, что прыгать нельзя. Их закрутило, Максима ударило – печень лопнула, капитан почки отбил. Того в живых давно уж нет, а дядя нет-нет, да его вспоминает...
Лес, гамак, снаряды. Мимо!
Конечно, одно из ярчайших воспоминаний – то роковое ранение. – Было это под Яссами в 1944 году, – вспоминает сам Максим Петрович. – Наш взвод расположился во рву длиной больше 150 метров. А рота была правее, на возвышенности. У нас-то были только пулеметы, а там – все орудия.
Утром, во время психической немецкой атаки, когда они, пьяные, шли в гору, мы открыли по ним огонь. Озверевшие фашисты строчили из автоматов. Погиб один пулеметчик, потом второй. Я лег к пулемету и давай их косить. Они пошли в обход. Когда у меня кончились патроны, я бросился к кустам. Разрывной пулей меня ранило в живот и ногу. Немцы добили раненых, а меня не заметили.
Весь в крови пролежал я в кустах до ночи. Потом старался понемногу пробираться вперед, постоянно теряя сознание. На рассвете наткнулся на своих из других частей. Они собрали трофейное оружие и доставили меня в санроту дивизии. Здесь меня кое-как перевязали, а утром на быках перевезли в дивизионный госпиталь, где я был прооперирован. Примерно через сутки дивизия пошла вперед, и меня на машине перевезли в Бессарабию.
Отсюда в телячьих теплушках раненых, разместившихся на полу, повезли в Белоруссию. Ох, каким долгим оказался этот путь! В Виннице, которую бомбили, нас сняли с поезда. Ходячие во время бомбежки разбежались, а меня вынесли в лес. Лежал я там, в гамаке, каждую минуту ожидая смерти… Тогда смерть его не настигла. С другими ранеными Максима отправили в Дарлицу, где погрузили в эшелон и повезли в Москву, в эвакогоспиталь.
Самый ценный коржик в жизни!
– Слушать его интересно, – говорит Борис Галицкий. – Однажды я на камеру записал рассказ, как его выписали из госпиталя. Дали какие-то смешные деньги, карточек нет. Вместо сапог выдали какие-то разбитые американские ботинки и обмотки, которые наматывают на икры, типа портянок – они до колена защищают ногу – то ли для тепла, то ли еще для чего... И вот он идет в этих обмотках, разбитых ботинках, в каком-то не по росту бушлате.
В кармане рублей 200, на которые можно купить пару булок хлеба. Навстречу ему идет женщина, останавливается, говорит: «Мужчина, солдатик, купи у меня кожаный плащ». А у него такой вещи никогда не было (семья жила в Баево достаточно скромно) и не будет никогда. Подумал – на хлеб-то заработает, а на такое… Иными словами, покупает он этот плащ за 200 руб. Накидывает, а он кожей пахнет – новый еще, морской, офицерский. Идет дальше. Навстречу мужчина – тоже демобилизованный, капитан. Говорит: солдат, продай мне плащ.
А дядя отвечает: да как я его тебе продам, если себе купил. Тот настаивает: ну продай, я с «заочницей» переписывался, она меня ни разу не видела, и в чем попало приходить к ней…. В общем, продай, я тебе 850 руб. за него отдам. Дядя подумал и говорит: ну за 850 не продам, а за 900 продам. Вот такой, говоря сегодняшним языком, он бизнес сделал! И первым делом пошел два коржика купил, съел – уж очень он на фронте все время хотел коржиков поесть.
Потом где-то переночевал – тогда для солдат проблем не было, где остановиться. Его там научили, что да как – надо же дальше жить... И он пошел на рынок, взял селедку по10 руб. за штуку, переехал всю Москву на метро, до станции «Автозаводская», где завод им. Лихачева, – столовых тогда не было, и рабочие в обеденный перерыв выходили на базарчики, что-то себе брали. И вот он эту селедку, купленную за 10 руб., перепродавал за 35 руб. и так потихоньку себе быт налаживал.
Долгая дорога домой
Потом устроился на завод, дали ему комнату... Так Максим Петрович задержался в Подмосковье почти на 40 лет. Все эти годы работал и на оружейном заводе, и крановщиком, и аккумуляторщиком, и комендантом, и инспектором какого-то жилотдела. А в последние годы на лошади (с молодости лошади были в его жизни большой страстью) возил в столовую, детские садики продукты, материалы на стройки и т. д. На Алтай, в Камень-на-Оби, откуда и ушел на фронт, Максим Петрович вернулся, когда ему было уже за 70.
К тому времени в городе остались лишь дальние родственники. На пенсии он огородничал, соседи давали ему помидорную, огуречную рассаду, он за ней ухаживал – крестьянская жилка в нем сохранилась. А в декабре прошлого года племянник перевез его в Барнаул, в интернат для ветеранов – Максим Петрович стал нуждаться в постоянной медицинской помощи и уходе. Годы…
P. S. В дни подготовки материала Максим Петрович Галицкий почувствовал себя плохо – пристальное внимание и наплыв посетителей в преддверии юбилея Победы, сильные, хоть и положительные, эмоции стали серьезным испытанием для его здоровья. В результате наш герой попал в реанимацию. Сейчас его состояние стабильно тяжелое. Мы желаем Максиму Петровичу скорейшего выздоровления, а его родным сил и терпения.
Справка
Максим Петрович Галицкий родился с. Нижне-Чуманка Баевского района. Седьмой (из восьми) ребенок в семье. Незадолго до войны переехал в г. Камень-на-Оби, работал на «Скорой помощи» – на лошади возил врачей и больных.
Смотрите также:
- Ветеран ВОВ Матрёна Андрейченко: «Счастлива, что выжила» →
- Коды советской «энигмы» японцы расколоть не смогли →
- «Я - подполковник. Честь имею!» →