В черной робе уже не молодой, но вполне крепкий мужчина сидит, развалившись, нога на ногу, всем видом демонстрируя превосходство. Разговор начинает с требования: «Эту штучку (диктофон - прим. авт.) не включайте!»... Потом мы обстоятельно и вполне миролюбиво говорим о его семье, далёкой родине, работе. Собеседник оживляется, забывает про напускную спесь. Даже лицо светлеет и разглаживается, словно с него сбросили железную маску. И диктофон (объяснила: это мой записной блокнот) уже его не раздражает.
«Работаю только на себя!»
Он рассказывает о своем прошлом то с улыбкой, то со слезой, то явно хвастая, то чего-то не договаривая. Родился в Курган-Тюбинской области Таджикистана. Семья, как и водится на Востоке, была многодетная. Чтобы вырваться в большой город, поступил в строительный техникум. Но учёбу не закончил. Начался развал Союза, парад независимостей некогда братских республик, а на деле – разрыв сложившихся за десятилетия государственных связей, упадок национальных экономик, разгул «дикого» рынка.
Помыкавшись без профессии и без перспектив на Родине, Н., уже обзаведшийся собственной семьей, решил попытать счастья в России. Осел в Екатеринбурге.
«Продавал на рынке шмотьё – одежду, обувь, – рассказывает он. – Почему не пошёл на стройку? Да я ещё у себя дома решил, что на чужого дядю работать не буду, только на себя!».
Утверждает, что дохода с продажи «шмотья» было вполне достаточно, чтобы достойно содержать растущее семейство. Жена не работала: для восточной женщины работа – муж, дом, дети. По словам мужчины, они снимали хорошую просторную квартиру в центре Екатеринбурга. Старшие сыновья мечтали о службе в российской армии. Один даже якобы служил в пограничных войсках. А вот мечта второго о ВДВ, мол, так и не осуществилась, потому что его, отца, «закрыли» пять лет назад.
«Моя жена и шесть наших детей оказались на улице! – сетует осуждённый. – С квартиры их сразу же после моего ареста попросили съехать. Сыновья устроились грузчиками, зарабатывают совсем мало. Продали квартиру в Душанбе, чтобы в Екатеринбурге купить крохотную «двушку» на окраине».
На вопрос, не разумнее ли семье было уехать в Таджикистан, где и жильё своё, и родственников, готовых помочь, полно, вразумительного ответа не даёт. Печалится: «Не так давно мамка умерла. А я вот даже похоронить её не смог…»
Со своей семьей он контакты поддерживает, звонит по таксофону. Говорит, что больше всего удивляется тому, как быстро растёт младшая дочь. Уходил – на руках ещё нянчили трёхмесячную кроху. А теперь она беспрерывно лопочет, одинаково хорошо по-русски и по-таджикски. Печалится: «Всегда спрашивает: «Папа, когда приедешь?» Что ей могу ответить?».
Что такое «ни за что»
«Я 25 лет жил в России, получил здесь гражданство, – горячится собеседник. – И всегда был, как это?… Законопослушным». Уверяет: самое большее, за что можно было бы его наказать, – за нарушение ПДД.
«Ну, ещё, – признаётся, – только перед Аллахом виноват. Во-первых, свинину ел, во-вторых, водку пил, в-третьих, курил, в-четвертых, с чужой (по вере, – прим. авт.) девушкой гулял».
Меж тем Приволжский окружной военный суд установил, что «законопослушный» гражданин в составе преступной группы совершал незаконные приобретение, передачу, хранение, перевозку и ношение огнестрельного оружия, боеприпасов и взрывчатых устройств. Также в приговоре сказано, что данная преступная группа через Интернет занималась склонением к террористической деятельности выходцев из Таджикистана и сбором денежных средств, которые затем направлялись для финансирования членов ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ).
Завербованных лиц отправляли в Сирийскую Арабскую Республику для участия в боевых действиях против правительственных вооружённых сил. Всего указанной группой было завербовано в ряды игиловцев четыре человека. Как только спрашиваю об этих деяниях, собеседник вспыхивает:
«Я как человек верующий говорю: ненавижу терроризм! Террористов бы собственными руками задушил! Почему считают, если мусульманин, значит, какой-то экстремист? Я не признаю всякие там новые течения в исламе, придерживаюсь старых устоев. И здесь, в колонии, хожу на молитвы».
Он говорит много, путано, с явным раздражением. Смысл пламенной речи: подставили, суд не разобрался. «По-вашему, сидите ни за что?» – спрашиваю напрямик. Отвечает вопросом на вопрос: «А что, таких мало здесь, что ли?».
Ну, если судить по тем «исповедям», что довелось слышать от сидельцев, каждый третий оказался за решеткой ни за что. Только крайне редко кто-то из них законным путём отстаивает свою правду, своё честное имя. Большинство же таких жалобщиков на несправедливость судьбы «мотают срок» без официальных претензий по поводу назначенных судом наказаний. Значит, и сами понимают, что есть за что.
Характерный мужчина
Разговаривать с ним, признаюсь, было тяжело. Порой возникало стойкое ощущение, что не я его интервьюирую, а он ведёт разговор в нужном ему направлении. При этом ещё и изучает собеседника, будто сканирует каким-то внутренним зрением. Порой же его сумбурная болтовня напоминала стиль базара. Только те, кто бывал на восточных базарах, прекрасно знают, что там не в ораторском искусстве упражняются, а умело зубы заговаривают. Цель одна – получить свою выгоду. И в нашей беседе это озвучивается неожиданно: «Помогите мне, а я вам все как было расскажу!»
Из характеристики психолога исправительного учреждения: «Не любит ограничений своей свободы, хорошо ориентируется в необычной ситуации. Склонен к риску, не боится опасностей. Противодействие окружающих может вызвать вспышки раздражительности… Умеет убеждать, заставлять слушать себя… В поведении нередко заложен значительный элемент манипулятивности. Способен подстраиваться под существующие нормы и рамки».
За свои преступные деяния Н. получил наказание в 11 лет лишения свободы. Согласно приговору суда, срок закончится в 2027 году, мужчине будет 54 года. С каким «багажом» мыслей и выводов о пережитом, с какими чувствами – раскаянием или озлобленностью – он вернётся к своей семье, к окружающим людям? Трудно сказать. В первую очередь, это зависит от него самого.
Можно ли в колонии получить высшее образование? 
Заключенного алтайской колонии осудили за татуировку со свастикой 
Осужденный из Алтайского края оказался гением в информатике 
Один из семи. Алтайский заключенный стал отличником «Тотального диктанта»