32 года назад завершился вывод советских войск из Афганистана. На фото из 80-х они такие молодые, дерзкие, красивые. И главное - все еще живые, все еще вместе... О своей боевой молодости, о друзьях-однополчанах, о пережитом в горах чужой страны вспоминает майор в отставке Валерий Новичков.
«Бойцы, жить хотим?»
В Афганистане он служил в 1986-1988 годах. Был командиром взвода, замкомроты, командиром роты.
«Когда прилетели из Союза в Кабул, нас – в «отстойник», – рассказывает Валерий Александрович. – Там пробыл долго, очень долго. Как не приду на комиссию: «Ты командир? Сними фуражку, надень школьную форму – вылитый школьник!». Однажды на комиссию пришел командир второго батальона 181 мотострелкового полка. Говорит: «А я его к себе возьму. Он хоть маленький, но смышленый».
Батальон был распределен по сторожевым заставам, перед которыми стояла задача обеспечить движение воинских автоколонн по шоссе от Кабула на Баграм. Поддержкой подразделению, в котором начинал служить офицер Новичков, были три танка, три БТРа, три миномета «Василек», три крупнокалиберных пулемета…
Против 55 советских солдат постоянной угрозой тогда стояли 2100 боевиков Анвара Тангара, 158 головорезов доктора Ханаги и 403 душмана из отряда Насыра. Однажды БТР, на котором Новичков с пятью подчиненными сопровождали колонну, идущую на Баграм, получил повреждения. Колонна ушла вперед. Они у обездвиженной машины, как мишени в тире для моджахедов. «Бойцы, жить хотим?», – спросил командир. «Хотим!». «Тогда думайте, что делать».
В их БТРе всегда был НЗ. В том числе сигареты «Донские», которые, впрочем, даже заядлые курильщики не жаловали – очень уж нехороши на вкус были. Вот эти сигареты они засыпали в радиатор, залили водой, сожгли полиэтиленовый пакет и замазали расплавленной вонючей субстанцией отверстия в радиаторе. Врубили движок и… через несколько минут двинулись догонять своих.
«Драка» и перемирие
«Тогда они очень нас не любили. Это потом, когда в Афган американцы пришли, да по законам «выжженной земли» стали действовать, полевые командиры стали говорить, мол, шурави пусть и слишком молодые солдаты были, но воевали честно. Хотя сражаться с советскими солдатами, по их мнению, было сложнее, чем с американскими», – говорит Валерий Александрович.
Он рассказывает, что наши бойцы знали, что плен у моджахедов хуже смерти в бою. Если солдаты пропадали без вести, то обычно «духи» потом их трупы (частенько изуродованные) подбрасывали к нашим позициям. А под мертвым телом «сюрприз» в виде взведенной гранаты оставляли.
Впрочем, бывали случаи, когда свои становились чужими. По собственной воле. Так из роты Новичкова к душманам ушел один солдат-узбек. Из-за наркотиков, на которые его подсадили афганцы.
А в новогоднюю ночь 1988 года три «воина-интернационалиста» готовились впустить врага на территорию заставы.
«Приходит дежурный по роте и докладывает: «Командир, у нас все пулеметы разряжены, а подземные ходы открыты», – вспоминает тот случай собеседник. – Приказал пулеметы потихоньку зарядить, через 20 минут поднять роту к бою, а дневального отправить в обход. К этой троице заходят, а они уже одетые сидят, готовятся встречать хозяев с гор. Предателей, конечно, изолировали. А нападавшим устроили новогодний «подарок» – огнем из пулеметов и автоматов «угостили».
Он называет боестолкновения «дракой». Словно речь и не о войне, а об уличной потасовке. Но когда вспоминает про одну «драку», кажется, не только лицом – душой мрачнеет:
«Я тогда комвзвода еще был. Приходит заместитель и говорит: «Командир, а назавтра у нас людей нет, всех побило». За два года моей службы только раз такие потери были: за один бой рота потеряла 32 человека – 15 ранеными и 17 убитыми. Это много, если учесть, что численность взвода была 18 человек, а роты – 85 человек».
Терять людей в войне, которая – по всему ощущалось! – близилась к завершению, видимо, не хотели и некоторые лидеры моджахедов. Однажды на переговоры пришел Анвар Тангар. «Меня уже достала эта война, давай перемирие», – предложил. «Давай!» – согласился Новичков. Ротный повар Кудайбердыев расстарался, сделал плов по-восточному. Гость остался доволен. Но когда пошел по дороге, все оглядывался. Может, ждал выстрела в спину? Они-то в спины нашим без раздумий стреляли…»
Перемирие с Анваром получилось. А вот с непримиримым доктором Ханагой «дрались» жестоко и до последнего дня. Он поддерживал связь с Ахмад Шахом Масудом, от которого приводили, как на экзамен, обстреливать новобранцев. По 100-120 человек.
«Я ему как-то «подарок» бросил на дастархан – несколько мин, – рассказывает Валерий Александрович. – Но его не убило. Так его люди на Коране поклялись, что или меня живым приведут, или принесут мою голову на подносе. Страха не было, осторожность была. Всегда помнил, что дома ждут родители, жена и маленькая дочка, которая родилась уже без меня. А что касается страха у рядовых… Однажды семь наших солдат попали в засаду. «Духи» их в упор расстреливали. Остался один рядовой Таиров. Он собрал с убитых товарищей автоматы, пулемет и отстреливался в одиночку. Когда мы его отбили, я спросил, как он не испугался, их-то целый отряд был. Он ответил: «Сначала боялся-боялся, а потом чего ж, стрелять надо». Наши знали – драться нужно до последнего! И до последнего ждать подмогу».
Афганский синдром
В Афгане Валерий Александрович заработал два ранения и четыре контузии. А еще – два ордена. Первый – Красной Звезды – получил в 1987 году. За афганскую кампанию редко удавалось взять в плен живых «духов», как правило, их уничтожали при задержании. А Новичков со своими бойцами взяли двоих. Да ещё их машину, полную оружия и боеприпасов.
Второй орден получил годом позже. Это серебряная «Звезда» 2-ой степени – государственная награда ДРА. По своему статусу эта награда приравнивалась к нашим орденам Славы.
Афганская война, как и всякая другая, открывала и высоту человеческого духа, и самое темное дно человеческой души. Она перекручивала людские судьбы, кого-то закаляла, кого-то ломала.
«Скажу одно: кто кровушку там понюхал, тот уже заражен афганским синдромом, – считает Валерий Александрович. – Вот почему столько афганцев потом попадали в места не столь отдаленные. Именно из-за жестокости, которую вселила в них война. Выпьют, бывало, или понервничают – все, «клинит», невменяемыми и неуправляемыми становились. Помню, когда я на «шинке» (ИТК-1, ныне ЛИУ-1 – прим. ред.) служил, начальник колонии вызвал: «Иди, своих успокой». Понятно, афганцы бузят. Зашел в зону, вижу – они на крышах.
Кто кровушку там понюхал, тот уже заражен афганским синдромом
Залез к ним, переговорил о том, о сем, вспомнили Афган, своих товарищей. Спокойно сошли. Каждый год на 15 февраля – день вывода наших войск – передавал им то сигареты, то конфеты… Афганский синдром – это когда человек уже без войны не может, его тянет туда, там легче жить. Потому что там все понятно: с одно стороны – свои, с другой – враг. И за спиной никто не шипит: «Мы вас туда не посылали!». Я тоже прошел этот синдром. Этим надо переболеть».
Надо было переболеть не только ради себя, но и ради дочери и двух сыновей. А еще ради тех однополчан, обожженных войной и злостью, несправедливостью и забвением, порой физически искалеченных, но не спившихся, не попавших за решетку и не пропавших в мирной жизни.
Афган забрал 146 наших земляков 
Чеченских женщин превращают в секс - рабынь, а затем убивают