Исследования в науке дают не только информацию для размышлений, но и основания для превентивных действий. Потому Геннадий БАРЫШНИКОВ, доктор географических наук, уверен: от работы учёных во многом зависит принятие правильных решений со стороны местных властей.
А нам, простым обывателям, очень важно, чтобы эти решения были верными…
– Способна ли современная наука давать прогнозы природных катаклизмов?
– Научным прогнозированием мы, конечно, занимается. Например, в начале 2003 года учёные нашего университета совместно с коллегами из Иркутского Института земной коры СО РАН и Алтайского треста инженерно-строительных изысканий работали над темой «Сейсмобезопасность населения Алтайского края». Уже через полгода мы смогли обобщить полученный фактический материал и пришли к выводу, что даже при очень сильном землетрясении в горах Алтая значительных разрушений на территории края не произойдёт. Геологическое строение в пределах Алтай- ского края таково, что верхний слой земной коры глубиной до 400 м состоит в основном из рыхлых пород: глина, песок, гравий, щебень. Этот слой является амортизатором, способным «гасить» прохождение продольных волн от сейсмических толчков. И тут случается 27 сентября 2003 года – землетрясение впервые в РФ и даже на территории бывшего СССР с магнитудой 7,3 и балльностью 10 баллов. Это была своеобразная проверка наших предположений. Тогда наша точка зрения подтвердилась.
По итогам исследований мы написали книгу «Архитектура сейсмоопасной зоны Алтая», составили таблицу балльности для каждого населённого пунк- та Алтайского края с прогнозом, какие землетрясения и в какое время могут произойти, построили карты сейсморайонирования. Например, через 100 лет в Барнауле теоретически может произойти землетрясение с баллом по шкале МSK-64 – 5,4, через 250 лет – 6,1, через 500 лет – 6,6…
По «следам» зажора
– А проводились ли нашими учёными исследования, связанные с возможностью водных катастроф?
– Вы знаете, мистика какая-то получается! В 2013 году я пишу грант в Российский фонд фундаментальных исследований и Русское географическое общество под названием «Экстремальные процессы и явления горных сооружений в прошлом, настоящем и прогнозы на будущее на примере Алтайского региона». И этот грант мы выигрываем – 4,5 млн рублей на все виды работ. Сюда входят гидрогенные катастрофы, сейсмика, оползневые явления, в общем, всё то, что связано с преобразованием земной поверхности. И тут – паводок…
– Жаль, что вы не успели с возможными рекомендациями…
– Но у нас были рекомендации, которые мы сделали по результатам другой работы. В 2005 году в Чемальском районе случилось образование так называемого зажора. Это форма передвижения льдисто-снежной массы по горной реке. Горные реки промерзают не так, как равнинные – не только со стороны берегов, но и со дна рек. И стоит только произойти резкому и значительному потеплению воздуха, а в ноябре-декабре 2005 года это и произошло, как донный лёд срывается, захватывает береговые снежные массивы и движется со скоростью примерно 5-6 км в час вниз по течению, сметая всё на своём пути. И вот этот зажор дошёл по Чемалу до долины Катуни и остановил своё движение. Но воде-то нужно было куда-то деваться. Началось подтопление. Администрация района тогда приняла самое неправильное решение из всех возможных. Дело в том, что водохранилище Чемальской ГЭС, построенное в 1936 году, постепенно заилилось. И чтобы ГЭС функционировала, там из бруса нарастили двухметровой высоты щиты, которые опускали, чтобы накопить воду. Так вот было принято решение пропилить «окна» в этих щитах. Рассчитывали, что зажор через эти отверстия под уклоном пошёл бы вниз к Катуни. Но произошло совершенно иное: поверхностный лёд водохранилища сомкнулся с донными отложениями и вообще перекрыл сток.
По этому поводу мы с учёными Горно-Алтайского университета провели целый пакет наблюдений, опубликовали материалы своих исследований, где предложили целую серию рекомендаций, в том числе построить мост на высоких сваях: не так как строят сейчас – полтора метра над поверхностью воды, а как это рекомендовала ещё при строительстве ГЭС Екатерина Лойберг-Калинина, жена «всесоюзного старосты» Михаила Калинина, – на сваях повыше, метров по 5-7, чтобы сток был нормальный.
– Господи, какая простая идея!
– Идея проще некуда. Но это же затратное дело – строить капитальный мост! Поэтому стали возводить времянки деревянные, которые и во время зажора снесло, и во время нынешнего наводнения.
Мы рекомендовали организовать постоянные мониторинговые наблюдения, потому что, чтобы делать прогноз, нужно иметь какие-то данные. Нет, реакции никакой. Мы 10 пунктов обозначили, что и зачем нужно сделать. Зачистить береговую зону, убрать все дополнительные строения, которые там остались. И самое главное – не разрешать строить дома в зоне затопления, на пойме. У нас же все стремятся поближе к воде: построил коттедж, туристов принимает – всё прекрасно, хорошо...
Также и посёлки, которые у нас в Алтайском крае находятся в поймах рек. Вот перед Бийском село Большое Угренево, оно же всё стоит на пойме!
Другой пример – Быстрый Исток. Когда посёлок подмыло в 1969 году, решили перенести жильё на более высокую террасу. Перенесли. Но вы что думаете, люди отказались от прежнего места? Всё равно переехали назад. Потому что там почва хорошая – илистая – и вода близко.
Категорическим образом запретить строить в поймах рек – первое, что необходимо сделать! Тем более, когда речь идёт о жилом фонде. Посмотрите в Бийске, когда по мосту из Горного едешь, то с правой стороны высотка стоит. В самой пойме! В этот раз её до 2 этажа затопило…
Вода – жизнь и смерть
– Оказывается сколько «подводных камней» в речной воде!
– Что вы, это серьёзнейшее дело. Вода – это и жизнь, и смерть. Вот, например, ещё большая проблема: у нас, в Алтайском крае, скорость подмыва берегов, например, Оби достигает иногда 20 м в год. Обь, как и всякая река, всё время «работает» – подмывает берега. По расчётам нашей службы, которая занимается изучением русловых процессов, где-то к 2035 году часть Барнаула может быть смыта. Это район мясокомбината. Там постоянно идут оползни. Это происходит потому, что Обь в этом месте идёт с поворота. На правом её берегу построили дамбы. Но понятно, что если струя упирается в дамбу, то она рикошетом уходит в другую сторону. И попадает как раз на этот участок, его подмывает, и образуются оползни. Не учитывать этого нельзя, но мы же начнём учитывать, когда нас петух в определённое место клюнет...
– Почему мы часто оказываемся не готовыми к таким вещам, как наводнение, землетрясение?
– Предугадать такие явления сложно без сети наблюдений. Вот когда случилось землетрясение, оказалось, что в Алтайском регионе вообще нет сейсмостанций. Новосибирская сейсмостанция была на ремонте. Мы данные у военных брали через Министерство обороны. То есть человек был не готов к тому, что может случиться, а не готовы мы оказываемся ещё и потому, что «эффективные менеджеры», в том числе и в органах управления и власти, работают определённый срок, а потом уходят на другую должность или в другую сферу деятельности. И для него подумать на 15-20 лет вперёд – трудная задача. Мы, учёные, можем говорить, но нас плохо слушают.
В Алтайском крае остаются подтоплены более тысячи жилых домов 
Вниз по Оби. Угроза наводнений на Алтае ещё не миновала? 
Алтайские ученые в будущем не исключают повторение паводка 2014 года 
В Камне-на-Оби уровень воды достиг отметки 743 сантиметров 
Обратная сторона дамбы. Паводок по-прежнему страшит бийчан