Перед окончанием школы он объявил: «Никогда не буду военным, врачом и педагогом». По своим родителям знал: у педагогов практически не остается времени на себя и семью. Доктором и военным быть просто не хотелось. Однако судьба привела его и на докторскую, и на военную стезю – он стал военным врачом.
Физика – соль!
По окончании 11-летки Володя Казанцев под влиянием великолепного учителя химии школы №6 Горно-Алтайска Сергея Устиновича Пагура, тренда «физика – соль, остальное все – ноль!» и веры, что «на Марсе будут яблони цвести», поступил на физико-технический факультет Томского политехнического института, где незадолго до этого открылась кафедра ядерной химии. После первой же сессии понял: эта тема – не его. Уехал в Тайшет, в геофизическую экспедицию, где помогал специалистам НИИГАиКа уточнять карты. В тайге заели комары, потом добавилась мошка, от которой не спасали никакие накомарники. Прошёл «курс молодого бойца», сказал «хватит» и вместе с братом – тот как раз окончил школу, поехал в Барнаул поступать в медицинский институт. Тогда был «сдвоенный» выпуск школьников 1947 и 1948 годов рождения, соответственно, и конкурс – в два раза выше обычного. Но поступили оба. Следуя неписаному правилу «сдал анатомию – студент, фармакологию – жених», на третьем курсе Володя сыграл свадьбу с землячкой Людмилой, с которой дружили еще с 1966-го (с тех пор, как познакомились, к слову, стал писать стихи).
Военно-медицинский факультет, говорит, выбрал из меркантильных соображений. В Барнауле получал 28 рублей стипендии, а «покупатели», приехавшие из Томска перед распределением на специализацию, предлагали обмундирование и 95 рублей содержания – важный фактор для женатого человека. При этом военные медики были не курсантами, а слушателями со свободным выходом «в город». Зарплата библиотекаря Людмилы в 62 рубля дополняла семейный бюджет.
«Отец яблок» и «Черная рука»
«В 1973-м меня распределили в Восточный пограничный округ с Управлением в Алма-Ате, а уже оттуда – в Пржевальский погранотряд на должность врача пункта медицинской помощи. В 1977-м назначили начальником службы медицинской помощи того же отряда, - вспоминает Владимир Павлович.- Был комсомольцем, в институте – даже комсоргом. В партию не стремился, не нравилась бюрократия. Но в Погранвойсках, чтобы хоть как-то продвинуться, такое было непозволительно. Когда назначали начальником медсанчасти и узнали, что беспартийный, руководитель политотдела «сделал круглые глаза».
Пржевальск – это Киргизия, недалеко от Иссык-Куля. «Сиреневый аквамарин в серебряной оправе гор», - называл это высокогорное озеро Петр Петрович Семёнов-Тян-Шанский. Оно располагается на высоте 1600 метров над уровнем моря, город – еще чуть выше. Климат великолепный! Пирамидальные тополя, фрукты какие хочешь! Очень нравился городок, чем-то похожий на Горно-Алтайск. Жили дружно, вместе с киргизами – русские, казахи, туркмены… Приехав туда в 2015 году, увидел: наш городок превратился в настоящий кишлак. Называется он теперь Каракол – один из вариантов перевода звучит как «Черная рука».
В нашем управлении было около десятка отрядов – Нарын, Мургаб и другие, закрывавшие государственную границу от Горно-Алтайской автономной области до Таджикистана. В Пржевальске отряд был новенький – его отстроили в конце 60-х, и такая же новая шикарная санчасть с фонтаном у входа. Сколько поездил позже по отрядам, лучшего не видел!
Брат тем временем вернулся домой, работал в областной больнице, был реаниматором в Майме, позже уехал на БАМ, заведовал реанимационным отделением в Северобайкальске».
Спор на перевале
«В октябре меня перебросили на пограничную заставу Терек, находившуюся на одноименном перевале на высоте 4100 метров, на границе с Китайской народной республикой. Как-то с вертолета нам сбросили дрова – напиленные чурки. Они как бомбы свистели и падали на камни, разбиваясь в щепы. Когда сбросили хлеб в мешках, получили хлебное крошево – вертушки не могли там зависнуть, и все сбрасывали на ходу. Было и такое, что трое суток питались лишь гречневым проделом, сухарями и чаем. Однако болели мало. Помню только одного солдата с пневмонией, но его вовремя эвакуировали (сначала на носилках, затем на лошади, а потом уже на автомобиле), лечение прошло успешно.
Летом 1975-го, будучи в командировке на погранзаставе Безымянной, попал во главе наряда на одноименный перевал высотой около пяти тысяч метров. До этого не только я ни разу на нем не был, но и солдатам, отправившимся со мной, такой путь тоже предстоял впервые. Едва поднялись, упала туча, началась метель. Хребты веером уходят в разные стороны, и по какому из них проходит граница, я не знал. А тут еще погода! Скомандовал спуститься метров на двести на подветренную сторону. Пообедали сухим пайком, за это время тучу внезапно унесло, выглянуло солнце. А по ущелью тем временем поднимались с десяток китайских солдат и два их офицера. Посчитав, что находимся на своей территории, по рации запросил у офицеров штаба на заставе свои действия. А пока распределил между бойцами цели. В ответ на подробное описание местности в очень эмоциональных выражениях из штаба получил ответ: это китайская территория, а нам нужно срочно забраться обратно на перевал. Поднялись, чуть позже пришли китайцы. Определяя, где проходит линия границы, общались в основном выразительными жестами. После шепотка о подходе помощи китайцы ушли. На охрану госграницы меня больше не посылали, зато я получил возможность ездить по заставам, выполняя свою работу».
«От благодарного афганского народа»
В 1985-м Владимира Павловича перевели в госпиталь Пограничных войск, располагавшийся в Алма-Ате. В 1986-м он три раза летал в командировку в Афганистан, где шли активные боевые действия, а в феврале 1988-го его назначили начальником Военно-медицинской службы оперативно-войсковой группировки, контролировавшей северные районы афганской провинции Бадахшан. Тогда же приказом КГБ СССР он получил звание подполковника медицинской службы. До вывода Советских войск оставался год. Как большинство «афганцев», доктор Казанцев практически не рассказывает о той действительности, делится лишь некоторыми штрихами.
«В Бенгари и Усть-Кашиме были две базы, через которые шло снабжение, в Гульхане – командование, склады, мой лазарет. Помимо этого было еще 16 гарнизонов. Как медика меня поразила реакция их (афганцев) неизбалованного лекарствами организма на антибиотики, которые там были панацеей. Если у нас пенициллин, к примеру, уже и не воспринимали почти, то афганцу любые раны заживлял не то что раствор, а буквально водичка от полоскания флакона.
В Кабуле, Файзабаде, возможно, было и по-другому, но у фельдшера в Зибаке – ближайшем к нам кишлаке – в аптечке обнаружился только заржавленный шприц многоразового использования. К нам очереди стояли. Просили лекарства в обмен на «Шарпы» (магнитофоны – прим. авт.) – границу с Пакистаном кроме нас никто не охранял, и невоенные караваны пропускали свободно. Когда лечили местных (на растяжки попадали или еще куда), они целовали нам руки, но ночью им было лучше не попадаться. Да мы и не выходили почти из гарнизона.
Конечно, были и среди них офицеры, что у нас в Союзе учились – с теми и поговорить можно было. Одного командира помню, Исмаил, кажется, – хороший мальчишка был. Не знаю, что с ним сталось. А вообще эта страна живет своей цивилизацией. По их календарю, кажется, 14-й век сейчас идет».
Во время пребывания в неспокойной горной стране к советским медалям доктора Казанцева «За боевые заслуги», «За отличие в охране Государственной границы СССР», «За безупречную службу» I, II и III степени добавились афганские награды «От благодарного афганского народа» и «10 лет Саульской революции».
Компромисс и забота
«После вывода войск, в июне 1989-го, меня направили на Украину начальником ВМС Черновицкого пограничного отряда. Какие замечательные соседи были! В Черновцах, в отличие от Тернополя и Ивано-Франкивска, как они его теперь называют, тогда не ощущалось влияния западенцев. И сами украинцы к выходцам с западного приграничья относились очень настороженно. А вот ребята из части, что стояла в Верховине, часто слышали: «Гарний хлопец, але москаль» (Хороший парень, но москвич (русский)).
В июне 1993-го, по достижении пенсионного возраста и выслуги лет, В.П. Казанцева уволили в запас. Он вернулся на малую родину. Работал на станции скорой помощи врачом бригады интенсивной терапии, затем там же – начальником смены. В 2005-м получил квалификацию врача высшей категории, годом позже его признали лучшим врачом Горно-Алтайска. С 2013-го три года заведовал клиническим отделением в Центре медицины катастроф республиканского Минздрава.
На пенсию ушел в 2016-м, но и сегодня, в свои почти 75, доктор Казанцев не бросает любимую работу. Только трудится теперь по договору, чтобы больше времени оставалось на путешествия и домашние хлопоты. До пандемии и связанного с ней закрытия границ они с супругой побывали в 15 странах. И даже золотую свадьбу в 2020-м Владимир Павлович и Людмила Валентиновна отметили в Бангкоке, куда из Казахстана к ним прилетела дочь. Анастасия в свое время осталась в Алма-Ате, вышла замуж. Старшая внучка Казанцевых Маша живет в Новосибирске, растит сына, Варя пока с родителями в Казахстане, изучает казахский и английский.
«А вот с Артемом, младшим сыном, не знаю, когда теперь увидимся, - вздыхает Владимир Павлович. – Он живет в Лос-Анджелесе, у него там свой небольшой бизнес. Уехал женой и дочкой Ясенькой, чтобы заработать денег и вернуться, а уже там у них родился Ян, Иван по-нашему».
На вопрос о секрете супружеского долголетия Владимир Павлович отвечает: «Компромисс и забота друг о друге». А по поводу слова, вынесенного в заголовок, – из трех своих «никогда» он не стал только педагогом. Хотя, если учесть, сколько молодых врачей за время несения службы и на границе, и на гражданке у него учились и перенимали опыт, то и к этой сфере деятельности доктор Казанцев, наверное, все же имеет отношение.