Сегодня мы празднуем главный праздник Отечества - День Великой Победы. И вспоминаем тех, кто долгие четыре года завоёвывал эту победу, кто её приближал, кто её выстрадал.
Среди страниц военной истории, посвящённых воинам и труженикам тыла, есть и особая - детская - страница. Война, увиденная глазами детей, выглядит не менее бесчеловечно и противоестественно. Очень важно успеть собрать эти воспоминания, чтобы понять то, что пережили, увидели и узнали дети войны.
Друзья из детдома
«У меня с малых лет хорошая память. Помню даже то, что было до войны, хотя тогда мне было всего несколько месяцев отроду», - говорит подполковник внутренней службы в отставке Сергей Карандашов.
Самое первое его воспоминание - острые красные лучи на бескрайнем зелёном просторе. Эту картинку удалось «расшифровать» много лет спустя: так в сознании ребёнка запечатлелось поле аэродрома, покрытое молодой травой, и хвосты самолётов с красными звёздами. Это было место службы отца - политрука авиационной части из Хабаровского края Ивана Ивановича Карандашова.
«Почему я рассказываю об этом своём воспоминании? Чтобы доказать: благодаря детской памяти я через много-много лет могу подтвердить то горе, которое принесла война. Сколько детей осталось сиротами, что пришлось испытать и вынести нашим отцам, и как работали наши мамы, не ропща и не жалуясь на судьбу, - всё это я видел», - говорит Сергей Иванович.
… Проводив мужа на фронт, мама вместе с двумя сыновьями приехала к родителям в Благовещенск. В детский дом, где она работала, привозили голодных, грязных, лохматых мальчишек и девчонок. Мама вместе с другими женщинами отмывала, стригла, переодевала маленьких беженцев.
Серёжу она брала с собой, но запрещала ходить в помещение, где детей «обрабатывали». Однако детское любопытство сильнее запретов. Тайком он подсматривал. И однажды дома спросил про странных жучков в головах у мальчиков. Конечно, мама поняла, что он был в приёмнике и видел кишащих вшами ребятишек…
После того случая она строго следила, чтобы сын находился только с теми детьми, которые прошли санобработку и у которых не обнаружили никаких болезней. Серёжа слушал их рассказы, ходил с ними в столовую, старался принести для них из дома что-нибудь вкусненькое.
Поезд на запад
В начале 1944 года семья узнала, что отец был тяжело ранен при форсировании Днепра и находится в госпитале Ярославля. Не слушая уговоров родственников, мама собрала вещи и с маленькими сыновьями отправилась в далёкий город на Волге. В товарном вагоне, который отапливался печкой-буржуйкой, в основном, ехали женщины и дети. У Серёжи было лучшее место - на верхней полке возле замёрзшего окна, которое он пытался оттаивать, чтобы рассматривать проходившие мимо бронепоезда и военные эшелоны.
На Урале в их составе что-то громыхнуло, вагон сильно тряхнуло, мальчика подбросило до потолка и шмякнуло о пол. Удар был такой силы, что у ребёнка исчезли всякие признаки жизни. Прошёл день, другой, пошли третьи сутки... Пришли санитары, стали уговаривать маму отдать тело сына. Она не соглашалась, плакала. Санитары принялись вырывать его из материнских рук и так задёргали, что он ожил и заорал. Обрадованная мама санитаров послала по-русски...
Белые брёвна
После того случая их вернули в Сибирь. Некоторое время жили в Кемерово, потом в Тяжине. Карандашовых поселили в железнодорожном бараке. За окном всё время звякали вагонные сцепки, по перрону металась толпа народа.
Мама работала где-то на станции. Предоставленные сами себе Серёжа со старшим братом, кажется, облазили все окрестности. Но были места, куда мама ходить запрещала: в конце станции располагались серые строения и полувагоны рядом с ними. Из этих вагонов женщины каждый день разгружали, как казалось ребятам, крупные белые брёвна. Однажды Серёжа признался маме, что они видели, как она с другими работницами таскала тяжёлые толстые брёвна.
«Мама ругать нас не стала, что её ослушались. Она сказала, что это не брёвна, а завёрнутые в белые простыни тела умерших раненых бойцов и командиров из санитарного поезда. Вот так я постигал ужасы войны», - вспоминает Сергей Иванович.
В Ярославле
В Ярославль они приехали в начале 1945 года. Папа жил в военном госпитале, где после тяжёлого ранения служил комиссаром. К приезду семьи ему дали квартиру на центральной площади города. Дом был старый, одноэтажный, с огромными окнами, выходившими на знаменитый Волковский театр.
Их квартира состояла из одной светлой и большой комнаты. Мама с помощью штор и занавесок разгородила её на несколько «комнаток». Серёжа спал на сундуке, который путешествовал с ними с самого Благовещенска.
В соседнюю квартиру вернулся с войны мужчина. Он ходил в старой шинели, выцветшей пилотке, поношенных брюках и гимнастёрке. Много рассказывал о том, что ему пришлось пережить в фашистском плену. Серёже запомнились его ноги, которые мужчина как-то показал ребятам. На ступнях и вокруг пяток были страшные ярко-красные шрамы. Сосед рассказал, что в лагере немецкие врачи пленным, пытавшимся бежать, подрезали пятки, засыпали стекло и зашивали. Бедняги ходили на цыпочках, но всё равно вынуждены были работать.
По «уставу» двора
В конце 1945 года отец демобилизовался, и они уехали на его родину - в Днепропетровск. Жили недалеко от Днепра. Шестилетнему Серёже особенно запомнился красивый деревянный мост через реку, а на противоположном берегу - огромный металлургический завод имени Петровского, который словно нависает над Днепром.
Он, как и все мальчишки дома, был членом дворовой команды. Соседние дворы тоже были «наши». Все подчинялись единому «уставу» и командиру своего двора, а старшие дворов составляли «штаб». Ребята, живущие в более отдалённых кварталах, считались врагами. С ними воевали по-настоящему.
«Когда пацаны шли «улица на улицу», даже взрослым становилось страшно, - рассказывает о боевом мальчишеском духе той поры Сергей Иванович. - Останавливались трамваи и машины, милиция свистела в свистки, а ребята, вооружённые кто чем мог, дубасили друг друга. Наш двор был вооружён лучше всех: под развалинами мы нашли склад электродов, у каждого было по пачке, и мы метали это оружие, не задумываясь о том, что попади это в голову или в глаз – смерть».
Как и многие пацаны того времени, они «мстили» фрицам. С чердака был хороший обзор центральной улицы - Харьковской. Когда по ней вели на работу пленных немцев, мальчишки с высоты бросали в них камни, кирпичи и прятались. Иногда по крикам снизу понимали, что попали в кого-то. «Думали ли мы, что так поступать нельзя? Разумеется, нет, тогда мы этого не понимали. Казалось, важно «совершить святую месть» над теми, кто принёс нашему народу столько горя», - делится размышлениями собеседник.
Эхо войны
Вскоре отца направили в Юрьевский район секретарём райкома партии.
«Мои впечатления о «нэньке» Украине связаны не с Днепропетровском, - признаётся Сергей Карандашов. - Он был копией других городов страны. А вот деревня или село - это настоящая Украина, её дух и традиции. Те же рождественские колядки, это же чистый Гоголь! Язык яркий, юмор сочный. До сих пор помню: «Колядын, колядын, я у батьки одын, коротенький кожушок, дайте, дядько, пятачок. Не даёте пятачка - возьмём вола за рога, а кобылу за чубрыну, поведём их на могылу, а з могылы у кабак, дайте, дядько, хоть пятак».
Поселили семейство секретаря райкома в настоящей украинской хате с огородом и садом, где росли вишни, абрикосы, яблони, в палисадниках благоухали розы…
А в полях вокруг села с войны таились неразорвавшиеся мины, бомбы, снаряды. Мальчишки отыскивали их и по праздникам взрывали. Хотя порой развлечение оборачивалось трагедией: ребята гибли или становились калеками.
Однажды Сергей, заготавливая траву для коров, обнаружил в кустах деревянные ящики с минами. Это была богатая находка! Сложил две пузатые мины в мешок и поспешил в село. Под глухой металлический перестук мечтал, какой шикарный салют в старом дубовом пне они с приятелями устроят. Встретив по дороге школьного товарища Вовку, похвастался найденным. Видимо, Вовка и проговорился взрослым…
Мины Серёжа спрятал в собачьей будке. А буквально через час-другой в их двор заявился энкавэдешник в сопровождении бледного отца. Представитель органов объявил маме, вышедшей на шум: «Ваш сын заминировал ваш дом!». Она сохранила спокойствие, попросила: «Сынок, если что-то нашёл, отдай». Но когда мальчишка полез в собачью будку, которая находилась впритык к стене дома, мама обхватила руками голову и упала на колени.
«До сих пор помню ужас, когда в звенящей тишине ко мне с ремнём в рукам стал приближаться отец. Но мама загородила меня, спасла от наказания. Наверное, она понимала, что я всего лишь хотел прославиться среди товарищей по играм. Ну, а играли мы в те «игрушки», которые разбросала повсюду война. Да, мы частенько поступали с друзьями и недругами по «законам военного времени». Зато с детства и на всю жизнь не приучились врать и изворачиваться», - считает убелённый сединами мужчина.
На колокольне храма нашли отправленные с Алтая письма времен войны 
В Бельмесево отремонтируют памятник войнам, погибшим в ВОВ 
На Алтае создали настольную игру про вклад Барнаула во время войны