Война для пятилетней Зины Малаховой (ныне Канайкиной) началась 10 октября 1941 года, когда в её родное село Архангельское на Орловщине ворвались немцы.
Фрицы топили печь бабушкиными иконами, чтобы зажарить и сварить забитых кур, свиней, коров. Один вытащил из-за печки трёхлетнего братишку Сашу и, хохоча, крикнул маме: «Хочешь, мы его тоже – в огонь?!»…
Кто хуже фашистов?
Из дома выгнали. Вместе с другими односельчанами их семья – мама с тремя детьми и старенькая бабушка – искали убежище то в полуразвалившихся сараях, то в давно брошенных, топившихся по-чёрному домах, то просто в яме от взрыва бомбы. Бомбили страшно и часто: через село проходила железная дорога, а в центре располагалась станция Благодатская, всегда забитая немецкими эшелонами. Во время налётов немцы выгоняли людей из убежищ, чтобы советские лётчики видели, как внизу мечутся женщины и дети, и меньше бомбили.

Хуже фашистов были власовцы. Им позволялось грабить те деревни, где не стояли немцы. Они возвращались с коробами, набитыми мясом, и, гогоча и матерясь, рассказывали, что опять видели в полях замёрзшие фигуры – «бабы обнимают своих щенков». Щенками они называли детей.
Бывало, немцы увозили по несколько семей в другие деревни. И бросали на произвол судьбы. Тогда матери, как кошки котят, тащили своих деток назад, в родное село. Однажды на берегу разлившегося по весне ручья столкнулись с патрулём. Женщины бросились прикрывать ребятишек, просить прощения у них и друг у друга. Мама сказала: «Это идёт наша смерть». Но подошедший мужчина начал переносить на другой берег детей, потом – женщин. Мама заплакала: «Пан, дайте я поцелую вашу руку». Немец руки не дал. Достал из кармана шинели фото жены с детьми, показал им и тоже заплакал.
Почему не забыть?
Летом 1943 года многих жителей Архангельского погрузили в теплушки и повезли на запад. Их гоняли по Германии, Польше, Прибалтике. Иногда они жили в концлагерях, иногда – в гетто, иногда – на хуторах у хозяев, иногда – под открытым небом в загонах, как скот.
– Что следовало за чем, я не могу вспомнить, – признаётся Зинаида Акимовна. – А вот как это было, я помню хорошо. Я не вспоминаю, просто не могу забыть.
Не может она забыть страшный лагерь в Режице (так они называли город Резекне в Латвии). Там всюду была навалена карболка, от которой слезились глаза и разъедало кожу. Каждому взрослому и ребёнку присвоили номер. На поверках выкрикивали по номерам. Последними выкрикивали евреев. Некоторых из них забирали и уводили. Больше их никто никогда не видел.

Помнит, как в одном из хуторов детей водили в лазарет. Что с ними делали, не знает. Но приходила она оттуда со страшной болью и с обидой. Всё тело тряслось от неудержимых рыданий, но мама закрывала ей ладонью рот: «Ради Бога, не плачь и не кричи, а то расстреляют».
Перед глазами стоит кусок мяса, который мама принесла откуда-то. Он был весь набит белыми червяками. Мама выполоскала кусок в ручье и сварила в солдатской каске вместо котелка. Она раздавала каждому по кусочку и говорила: «Ешьте, детки. От погану не умрёшь, а от голода – как уснёшь».
Однажды мама из тряпок приготовила Зине юбочку и кофточку – на смерть. Девочка заболела: вырос огромный живот, она не могла ходить. Врач-немец определил водянку, дал лекарство и велел накормить. Вечером для Зины принесли чашечку масла, хлеб и чеснок. Младшие братья – Гриша и Саша – плакали голодными слезами: «Она и так толстая, а мама её кормит!».
Потрясла на всю жизнь история тётки Фионы. Чтобы прокормить шестерых своих деток, женщина бродила по хуторам, побиралась. Однажды её изнасиловали. Вряд ли немцы – те бы побрезговали касаться грязного существа в лохмотьях. Фиона убивалась: за такой грех муж после войны прибьёт. Женщины, знавшие суровый нрав её мужа, сочувствовали. Родила она крошечного сына с заячьей губой. Он не мог сосать молоко из материнской груди. Дети назвали его Павликом и по очереди качали на руках, чтоб не плакал. А он и не плакал – только пикал: «Пик..Пик..Пик». На второй день жизни Павлик пикать перестал. Кстати, уже после войны вернувшийся с фронта муж Фионы, перед которым она «покаялась», сказал, что, если бы мальчонка выжил, он бы его принял как своего.
Однажды всех согнали на плац. Приказали взрослым и подросткам с 13 лет выйти из строя. Сказали, что их увозят, а дети остаются в лагере. Что тут началось! Матери кричали: «Убивайте нас вместе с ними!». Все плакали, лезли друг на друга. Немцы прикладами били всех подряд, разбрасывали по сторонам. Матерей забрали. В бараке осталась одна баба Паша, которая не переносила бомбёжек: при звуках взрыва у неё начинался понос. После стрельбы она выводила детей искать еду. От убитых лошадей им доставались кишки, копыта, головы, кожа. Кожу резали на кусочки, поджаривали на палочке над костром и подолгу сосали, потому что разжевать её было невозможно…
Через много-много дней вернулась мама. Вернулась оглохшей. Слух пропал в тот день, когда их разлучили. Как сама мама говорила: «Сколько ж можно было терпеть моим нервам? Они и лопнули». Слух так и не вернулся к Елене Григорьевне до самой её смерти. И никакие аппараты не помогали…
Как спасло мамино одеяло?
До сих пор Зинаида Акимовна не понимает, как им, вечно голодным, одетым в то, что удалось снять с убитых солдат, и обутым в картонные колодки, застуженным до тяжёлого энуреза, удалось выжить. До сих пор она с восхищением думает о своей маме, неграмотной крестьянке, которой в мае победного 45-го года исполнилось всего 35 лет. Это она сумела сберечь и сохранить своих детей для жизни, вернуться в родные места, хотя даже не знала, как добираться от берегов Балтийского моря в Орловскую область.
А жизнь после войны продолжалась: вернулся отец, которого назначили председателем колхоза. В 1947 году родилась сестричка Надя, а через два года – брат Витя. Но продолжалась и нищета. У крестьян выгребали всё подчистую. От голода пухли люди. А дикие звери разгребали могилы солдат, похороненных в спешке слишком близко от поверхности. Одну такую разворошённую недалеко от села могилу увидели и закопали Малаховы.

В 1952 году семья приехала в Сибирь. «Нас голод пригнал», – говорит Зинаида Акимовна. Переселенцев сибиряки встречали хлебосольно. Впервые с начала войны увидев белый хлеб, мама воскликнула: «Дети, неужели мы хлеба досыта наедимся?».
Ох, как часто белый хлеб был посолен их слезами. Люди, не пережившие настоящих ужасов войны, оккупации и плена, с презрением называли детей «немецкими». Они плакали, жаловались маме. И та как-то не выдержала: вытащила из сундука пакет, в котором – бумажка к бумажке – хранила все справки, которые в лагерях выдавали нем- цы. Швырнула в огонь, заплакала: «Уши не слышат – война. Детей на улице дразнят «немецкие» – война. За бельём полезу в сундук, этот пакет – лагерный. Да когда мы забудем эту войну?».
Только вряд ли она сама могла бы забыть всё пережитое. Недаром всю жизнь хранила стёганое одеяло, которое было с ними все годы плена. От времени оно из красного превратилось в серое. Как ни уговаривала старшая дочь выбросить одеяло на свалку, мама не соглашалась. «В войну я бы хлеб не взяла за это одеяло, – говорила она. – Оно столько раз спасало вас, моих детей. Я не могу поднять на него руку».
И Зинаида Акимовна вспомнила, как немцы привезли их на кладбище, высадили среди заснеженных могил и уехали. Конечно, зима в Латвии не то что в Сибири. Но даже небольшой мороз в балтийской сырости до костей пробивает. Тогда мама расстелила на земле одеяло, посадила их троих в центр, стянула концы над детскими головами и прижалась к своему живому узлу-баулу всем телом. Чтоб согреть детушек.
Когда мама, Елена Григорьевна Малахова, умерла в 1991 году, под периной на её кровати лежало старое ватное одеяло…
Правила комментирования
Эти несложные правила помогут Вам получать удовольствие от общения на нашем сайте!
Для того, чтобы посещение нашего сайта и впредь оставалось для Вас приятным, просим неукоснительно соблюдать правила для комментариев:
Сообщение не должно содержать более 2500 знаков (с пробелами)
Языком общения на сайте АиФ является русский язык. В обсуждении Вы можете использовать другие языки, только если уверены, что читатели смогут Вас правильно понять.
В комментариях запрещаются выражения, содержащие ненормативную лексику, унижающие человеческое достоинство, разжигающие межнациональную рознь.
Запрещаются спам, а также реклама любых товаров и услуг, иных ресурсов, СМИ или событий, не относящихся к контексту обсуждения статьи.
Не приветствуются сообщения, не относящиеся к содержанию статьи или к контексту обсуждения.
Давайте будем уважать друг друга и сайт, на который Вы и другие читатели приходят пообщаться и высказать свои мысли. Администрация сайта оставляет за собой право удалять комментарии или часть комментариев, если они не соответствуют данным требованиям.
Редакция оставляет за собой право публикации отдельных комментариев в бумажной версии издания или в виде отдельной статьи на сайте www.aif.ru.
Если у Вас есть вопрос или предложение, отправьте сообщение для администрации сайта.
Закрыть