Примерное время чтения: 18 минут
121

Григорий КУЗНЕЦОВ. Даль далекая

Вечером, после окончания литературной встречи в доме культуры военного санатория, в номер, где я проживал, тихо постучали. Я открыл дверь. Передо мной стоял немолодой седовласый мужчина – высокий, широкоплечий, с твёрдым взглядом серых глаз.

- Здравствуйте. На встрече в ДК вы сказали о том, что были бы рады услышать неординарный случай из жизни. Вот я и решил рассказать одну историю.

Он пытался улыбнуться, но у него это плохо получилось.

- Разрешите?

- Да, пожалуйста. Вы проходите, не стесняйтесь,- пригласил я его в номер, предлагая присесть возле небольшого столика.

- Может, чайку отведаем?

- Нет, нет, спасибо… Приятно было узнать, что вы родом с Алтая, стало быть, мы земляки. Правда, живу я сейчас в Новосибирске. Но каждый год бываю в алтайских степных краях. На кладбище езжу, там моя половинка похоронена.

Замолчав ненадолго, продолжил:

- Вы извините, но рассказчик из меня, наверное, не совсем хороший. Не знаю с чего и начать.

Он взглянул на меня добрыми, но, в то же время, очень грустными глазами. Что-то, видимо, тяготило, тревожило его.

- Да вы не волнуйтесь. Как есть, так и говорите. Всё у вас получится.

- Я уже запамятовал, где прочитал прекрасные строки, что у каждого человека есть на свете его половинка. С которой только он и может вкусить всю прелесть жизни. Люди стремятся найти её, эту половинку, да редко кому это удаётся. Отсюда и разочарования, несбывшиеся надежды, искалеченные судьбы, многие другие беды. Теперь я убеждён, что это действительно так. …

Вся история началась тогда, когда я ещё служил в авиации. Женился на городской. Коротким оказалось наше счастье, вместе прожили или промаялись чуть больше года, не смогла она привыкнуть к моим бесконечным командировкам. Я не осуждал её, понимал, что после городской жизни трудно осваивать быт в Богом забытых гарнизонах. Детей у нас не было, не решилась она на такой героический поступок. Однажды, вернувшись из очередной командировки, жену дома не застал. Она укатила обратно в город. Так и расстались.

Мои родители жили в то время на Алтае, в райцентре. Каждый год я ездил к ним в отпуск. Помогал заготавливать дрова, сено, любил повозиться со старенькой отцовской «Волгой». Вот и в тот раз, подремонтировав машину, решил я съездить в село, где жил мой бывший одноклассник. Денёк выдался знойный. И хотя дорога была не дальняя, тридцать километров от райцентра, не выдержал – заехал на реку. Искупался, радостно плескаясь как в детстве.

Выезд из села был по прямой улице, покрытой новым асфальтом. Прибавив газу, вдруг заметил, как сидевшая на лавочке у последнего дома молодая женщина быстро побежала к дороге. Стала махать рукой – остановись, мол. Я сразу затормозить не успел, мимо проехал, но потом остановился. Женщина подбежала к машине.

- Вы не в сторону Покровки едете?

- Туда, и ещё дальше. А что?

- Подвезите меня, пожалуйста. К родителям нужно.

- Садись, землячка, укрась мою поездку своим присутствием, - пытался шуткой ответить я. Она потянула на себя ручку задней дверки, а та не открылась. К счастью, наверное. Я вылез из машины, открыл переднюю дверку.

- Садитесь, пожалуйста.

- Ой, давайте я лучше на заднее сиденье сяду.

- Не бойтесь, я вас не обижу,- женщина слегка покраснела и, кивнув головой, села в машину. Сев на своё место, я повернул голову в её сторону, заглянул в глаза…

Моё тело, словно током прошило. Тронул машину с места, а скорость переключить не могу, в жар бросило.

- А вы, видать, не местный?

- Как же вы определили?

- Да наши мужики на «ты» обращаются, а вы такой вежливый, обходительный, - говорила она как-то просто, по-доброму.

- Вообще я не здесь живу, но родился и вырос в этих краях. Сейчас вот в отпуск приехал домой, к родителям. А вы, я полагаю, родом из Покровки?

- Да. Сейчас там живут мать с отцом.

- Как фамилия родителей, если не секрет?

- Какой может быть секрет? Германовы мы, слышали, наверное.

- Так это ваш отец знаменитый комбайнер?

- Да, он самый, а я его дочь, Розой меня зовут. А вас как величают?

- Николаем меня кличут, Николаем Сергеевым.

И такой между нами задушевный разговор завязался, как будто с детства друг друга знали, словно и жили по соседству. Я осторожно разглядывал свою попутчицу. Обрамлённые пушистыми ресницами глаза сияли на её чуть загорелом лице, словно два озера с чистой голубой водой. Забранные в красивый пучок волосы открывали высокий лоб с дугообразными полосками бровей. При разговоре кончик её маленького носа смешно подрагивал, и она иногда проводила по нему рукой. «До чего ж она красивая, - думал я, - прямо находка для художника. И именем таким красивым нарекли её родители».

Вдали показалась Покровка, проехать оставалось совсем немного. Она вдруг как-то сразу сникла. Отвернулась к боковому окну, коротко вздохнула и дрогнувшим голосом еле слышно произнесла:

- Спасибо, вот я и приехала.

Я удивился такой резкой перемене её настроения, и мне вдруг так захотелось, чтобы она не выходила из машины, а поехала со мной, навсегда. Со слабой надеждой остановить её, я сказал первое, что пришло мне на ум, даже не заметив, что говорю ей «ты».

- Роза, а ты была на Журавлином озере?

- Нет, не приходилось как-то, только слышала, что там красиво очень.

- Так давай поедем. Искупаемся, полюбуемся той дивной красотой. Проводим солнышко на отдых, ведь другого случая не будет, вернее, может не быть. После нам будет что вспомнить.

- Мне срочно нужно к маме.

Чуть помедлив, охрипшим от волнения голосом сказал:

- Мне так не хочется расстаться навсегда.

Остановились, и, не сговариваясь, пристально стали смотреть в глаза друг другу. На её лице появилось задумчивое выражение. Видимо, Роза смогла уловить в моём взгляде вспыхнувшее чувство, которое передать словами просто невозможно. Вздрогнув, словно сбросив с себя оцепенение, она вдруг громко, как будто не своим голосом, уверенно сказала:

- Я согласна. Как стемнеет, подъезжай к той роще. Спасибо, и до встречи, - резко открыла дверку и вышла из машины, быстрым шагом направляясь в сторону деревни.

Душа моя ликовала. Я долго смотрел ей вслед и думал о том, как часто в своей жизни я пасовал в такие ответственные минуты, а тут, будто кто-то подтолкнул меня попросить незнакомую женщину о встрече». А когда ещё и одноклассника не оказалось дома, вздохнул облегчённо – не до него мне теперь было. Все мысли были о ней, о Розе.

* * *

Мой гость глубоко вздохнул, вобрал в себя воздух, как перед новым прыжком, и осёкся:

- Можно я перекурю, а то как-то не по себе?

- Да курите, пожалуйста, - согласился я и вместо отсутствующей пепельницы поставил тарелку из-под графина.

Закурив, он задумчиво смотрел на вьющийся дымок от сигареты, и тихо, как будто самому себе, говорил: - Эх, даль далёкая, ничего из неё не воротишь. Ничего не убавишь, ничего не прибавишь. Только одну ночку и один день длилась та давняя наша встреча, а перевернула она всю нашу жизнь. ...

До захода солнца оставалось часов шесть. Я поехал в сторону Покровки и завернул в рощу, подальше от дороги. Чтобы напрасно не терять время, накосил серпом травы, натолкал её в багажник. Запах в машине – как на сеновале. Дровишек заготовил для костра. Одним словом, готовился к ночному отдыху на озере. Время ожидания всегда утомительно. Пытался спать, пел, бегал, «кормил» комаров.

Впервые в жизни я заметил, что перед самым заходом солнца всё в природе затихает, прямо таки звон в ушах стоит. Была закатная тишина, какая-то святая, когда всё смолкло, даже ветер притих. Лист на дереве не шелохнётся. Видимо, природа благодарила небесное светило за его работу, отдавала дань уважения. Я подъехал к месту встречи, всматривался в сгущающийся сумрак летнего вечера.

Вздохнул с облегчением, когда увидел Розу. Она несла в руках объёмный свёрток. Я открыл дверку, Роза положила на заднее сиденье подушку и одеяло. - Ой! Какой здесь травяной аромат, как на лугу. В тот момент я был самым счастливым человеком на Земле. Меня переполняли необъяснимые чувства.

- Здравствуй, здравствуй, Роза! Как долго я ждал вечера.

- Я тоже ждала, но не столько вечера, сколько встречи с тобой, Коля. Ну, поехали с Богом.

К озеру добрались, когда уже совсем стемнело. Казалось, что сама природа радовалась за нас. Взошедшая луна залила озеро и берег волшебным светом, и лунная дорожка на поверхности воды как бы приглашала нас окунуться в тёплой, прогретой солнцем, воде.

Я любовался купанием Розы, её телом с мягкими женскими очертаниями. Потом, на берегу, чтобы защититься от ночной прохлады и нашествия комаров, разожгли костёр. Разговаривали всю ночь. Роза была разной – то задумчивой, то весёлой, то в её бездонных голубых глазах вдруг вспыхивал и также резко потухал огонь. От неё исходило что-то успокаивающее.

Я ненавязчиво попросил её рассказать о своей жизни, но для неё это, наверное, было не так просто. Взгляд вдруг стал каким-то опустошённым, блеснули слёзы, губы горестно поджались. Она отвернулась и её красивая грудь всколыхнулась от тяжёлого вздоха, плечи затряслись от беззвучных рыданий. Затем сбивчиво стала рассказывать об изменах мужа, о переносимых ею побоях, о нежелании жить.

- Если бы ни дочь, я пошла бы на крайнюю меру.

- Бросай всё, я увезу тебя с собой, - уговаривал и просил я её.

- Что обо мне скажут в деревне, такова, видно, моя судьба, знать на роду так написано. Не могу опозорить родителей, но и жить с этим извергом просто невыносимо. Матери уже сколько раз жаловалась, синяки показывала. Поплачем вместе: «Терпи дочка, твоя первая судьба, может нагуляется, образумится. У вас ведь дочь растёт». А с тобой, Коля, встретилась от отчаяния и мести. Не осуждай меня, так хорошо и легко, как с тобой сегодня, никогда не было. Эта встреча для меня как лучина в пещере – будет светить, напоминая о прекрасном.

Я смотрел на Розу, глаза её светились во тьме неподвижным лампадным светом. Тревожные мысли метались в них. По щекам, как горошины, скатывались слёзы. - Прости меня, Коля, это плачет моя душа. Не заметили, когда и сон-то сморил нас, а проснулись от духоты – солнце уже было высоко, палило нещадно. Роза напугалась, что не успела обратно в деревню затемно возвратиться, успокоившись, была ласковой, улыбчивой, по-девичьи застенчивой.

Мы провели вместе весь день. Только поздним вечером поехали в Покровку. Остановились у заветной рощи. Роза взяла на колени подушку, налегла на неё и разрыдалась. Бессилен был я в те минуты, ничем не мог помочь ей.

- Прости меня, Коля. Никому, кроме матери, не говорила о своей жизни. Спасибо, что ты есть, спасибо за прожитый с тобой день. Возьми на память эту подушку – в ней мои слёзы горечи и радости. Только она будет напоминать тебе о нашей встрече. Прощай, и не осуждай.

Она прижалась ко мне. Я обхватил её обеими руками. Роза гладила мои волосы, потом пропустила сквозь пальцы мой чуб и взъерошила его.

- Роза, где мы сможем встретиться? Ты живёшь в райцентре?

- Встретиться, Коля, мы не сможем.

- Где тебя найти? Слышишь? Где?

- Коля, мне пора, а то опять рассвет встретим. Поцеловала меня на прощанье, ловко увернулась и, открыв дверку машины, исчезла, словно растворилась в тёмной ночи. …До конца отпуска оставалось три дня. Перед самым отъездом, на вокзале, я обо всём рассказал матери. …

Прошёл год. За месяц перед очередным отпуском мы совершали перелёт с посадкой на промежуточном аэродроме в сорока километрах от родительского дома. Перед посадкой я, без разрешения на то диспетчера, сделал круг и впервые в жизни пролетел, помахав крыльями над родными местами: райцентром, озером и селом, где жили родители Розы. За что получил взбучку после посадки.

На следующий день после приезда к родителям, я отправился в Покровку, чтобы разыскать Розу. На мой вопрос: «Где живут Германовы?» - встречная пожилая женщина указала мне на дом.

- А вы кем им доводитесь? - Просто знакомый,- смутился я.

- Ой, горюшко то у них страшное, - и покачала головой. Меня как кипятком ошпарили, почему-то сразу вспомнил слова Розы о крайней мере. - Эх, Роза, Роза, - посетовала женщина и пошла дальше. Мною овладел какой-то страх. Подъехал к дому. Во дворе увидел женщину в чёрном платке.

Самые плохие предположения подтвердились. Я стоял у забора, смотрел во двор, боясь пошевелиться. Женщина подошла к калитке, открыла задвижку. - Здравствуй, сынок. Проходи. Ты Коля? Я в знак согласия кивнул головой. - Роза о тебе не раз рассказывала. Мы вошли в дом. На комоде стоял портрет Розы, перетянутый наискосок чёрной лентой. Я ничего не соображал, не воспринимал ни слова, ни слёзы матери.

С портрета на меня смотрела Роза, как будто заглядывала мне в душу своими глубокими глазами. Сквозь своё затуманенное сознание услышал: - Она напоследок о тебе вспоминала,- и подала мне сложенный листок бумаги. Это была предсмертная записка, написанная Розой. Пытаясь подавить в себе слёзы, я прочитал: «Прости меня, мама. Не осуждай за мой безрассудный поступок. Сбереги мою дочку. Самое светлое, что было в моей жизни после свадьбы – это встреча с Колей. Остальное – каторга. Прощай. Твоя послушная дочь…»

- В тот роковой день она приехала к нам с дочкой, сама не своя, вся в синяках. Поплакали с ней вместе, потом она куда-то ушла. Перед уходом обняла меня, прижалась и дрожит вся: «Мама, я больше не поеду обратно»,- это были её последние слова. Кинулись её искать часа через два. Нашли в сарае… …

На кладбище мы были втроём: я, мать Розы и её трёхлетняя дочурка Эрна. Отец после перенесённого инфаркта лежал в больнице. Я стоял у могилы, как окаменелый. Опустился на колени и ничего не вижу, не владею собой. Вокруг какая-то пустота, тьма. Потом пробуждение совершенно опустошённого человека с защемлённым сердцем. Ясность мысли ко мне вернулась лишь в родительском доме.

Только на следующий день дошло до меня, что именно в день похорон Розы, когда гроб с её телом стоял во дворе, я пролетал над этим селом. Самолёт тогда многие видели. Вот такие бывают совпадения, порой необъяснимые. Установил памятник и всякий раз, когда бываю на родине, обязательно навещаю могилу Розы, ноги сами несут меня туда. …

Через три года после смерти Розы её родители уехали в Германию, забрав с собою и внучку. Так оборвалась ниточка, связывающая меня с прошлым. …

Шли годы. Подошло время моего увольнения в запас. Обосновался в Новосибирске. Так и не женился. Были подруги, но…я всех сравнивал с Розой и расставался. Не раз мать упрекала меня за одинокую жизнь, теперь упрекать некому, ушли родители в мир иной…

Два года назад вдруг получил письмо из Германии. Его прислала дочь Розы, Эрна. Ответил, и пошли телефонные звонки.

В сентябре прошлого года приехала Эрна с мужем на Алтай. Встретились. Поехали вместе на погост. Выехали за райцентр, Эдик, муж Эрны, остановил машину. - Дядя Коля, садитесь за руль, я дорогу не знаю. - Так я буду показывать, что здесь знать.

- Садитесь, садитесь. Оцените машину, - теперь уже попросила Эрна. Дорогой, по их просьбе, я рассказывал о той единственной встрече с Розой, которой я живу до сих пор, о том, какие необъяснимые чувства испытываю всегда, когда прихожу к ней на могилу. Поделился своей маленькой сокровенной тайной – когда подхожу к могиле, вдруг налетит тёплый мягкий ветерок, появившись, не откуда и взлохматит мне волосы так, как тогда Роза на прощанье пропустила сквозь пальцы мой чуб и взъерошила его.

Приехали на кладбище, а Эдик всё на камеру снимает. - Как вам машина, дядя Коля?- спросила Эрна. - Прекрасная у вас машина, после «Волги» почти что самолёт. - Да это теперь не наша машина,- улыбнулся Эдик. - А чья? У родителей взяли напрокат? - Дядя Коля! Это вам подарок от нас всех за святую любовь к маме и память о ней. Пожалуйста, примите с поклоном!

- Спасибо, детки! Только зачем теперь она мне. Я сейчас подошёл к той черте, когда надо не брать, а раздавать нажитое. - Но меня и слушать не стали. Погода была тихая и тёплая. Стояло бабье лето. Подошли к могилке, а Роза с фотографии – ну как живая – смотрит и едва заметно улыбается. Этот взгляд я помнил с момента нашей единственной встречи. И вдруг небольшие деревца вокруг ухоженной оградки закачались, затрепетали цветы возле памятника и с еле уловимым шумком, как со вздохом, мягкий ветерок пробежал по моим волосам, взъерошил остатки моего седого чуба.

- Спасибо, Роза, что не забыла меня. Эрна с мужем были поражены увиденным. А когда уже собрались уходить, набежала небольшая тучка и редкие, но крупные капли дождя упали с неба, словно это были слёзы Розы. Эрна прижалась ко мне и разрыдалась, как когда-то Роза. Не похожа она на мать, но голос её – Розы, я и сейчас его слышу, как ясное эхо из той далёкой дали. Мне кажется, что ушедшие из мира сего где-то существуют.

Они лишены возможности вмешиваться в жизнь живых, но наблюдать за нами могут. - Дядя Коля! Можно я буду называть тебя папой? - обратилась Эрна. Я молчал. Чувствовал, как по щеке медленно скатывалась слеза. Пытался что-то сказать в ответ, но не смог. Лишь утвердительно покачал головой. Один я остался, после смерти родителей. На прощанье, ещё раз посмотрел на фотографию, поправил на могиле принесённые живые красные розы.

* * *

Мой гость молчал. В комнате был полумрак. Опускались зимние сумерки. Я смотрел в окно на багряный закат, не было слов, чтобы говорить о чём-то. Землю покидал ещё один день. Так уйдём и мы, как наши дни. Останется только память о нас в сердцах живущих, о каждому разная, кто какую заслужил….

Об авторе

КУЗНЕЦОВ Григорий Иванович, 1947 года рождения, образование, высшее, инженер связи. Издавался в трёх коллективных сборниках, посвящённых юбелею города. Издано три авторских сборника рассказов, «По тропам судеб» 2003 г, «Даль далёкая» 2007 г. Альманах «Алтай» -2008 г., «Студёная вода» -2009 год. Участвовал в краевых конкурсах: «Напиши об армии» занял второе место, ценный подарок, почётная грамота.

Российский конкурс МВД: «Доброе слово» 2009 год, стал победителем в крае, кубок, диплом. На конкурсе МВД России в 2010 года стал победителем в номинации «Рассказ» в Алтайском крае, кубок и диплом. Периодически издавался в СМИ города Новоалтайска и Барнаула.

Смотрите также:

Оцените материал
Оставить комментарий (10)

Также вам может быть интересно