Барнаульский маэстро: о каждой гитаре-красавице можно снять фильм Феллини

Когда маэстро (так часто называют барнаульца Владимира Капустина) берёт гитару, это надо видеть! Он погружается в музыку, как птица в восходящий поток, как шаман в камлание, как пацан в первую любовь. И все, кто рядом с ним в этот момент начинают чувствовать эту энергетику, этот полёт и драйв. В интервью «АиФ»-Алтай»  барнаульский маэстро рассказал о своих раритетах, о гремучих шестидесятых, о детях, которые видят музыку в цвете.

Королевы с характером

Арина Колокольцева, «АиФ»-Алтай»: Владимир Семёнович, расскажите, когда вас впервые окрестили «Маэстро»?

Владимир Капустин:  Я учился в политехническом и играл в студенческом ансамбле. Однажды принёс ребятам виниловую пластинку с рок-н-роллом (у меня и сейчас целая коллекция уникального винила), и в тот момент пианист Юра Лейбман воскликнул: «О, маэстро!». С тех пор это прозвище крепко прилепилось ко мне. Ученики меня зовут чаще всего именно так. Я даже иногда иду по городу и слышу радостное: «О , Маэстро, привет!» Недавно, кстати, мы собирались тёплой компанией и крутили рок-н ролл на виниле.

- Но главная ваша коллекция - великолепные гитары...

-  Гитара – это поэма. О каждой из красавиц, которые сейчас у меня в студии, можно снимать фильм Феллини. К примеру, взять королеву знаменитого мастера Акопова. Он с Визбором поднимался в горы, и материал брал из тянь-шанского клёна. В этой гитаре великая лёгкость, а какой изу­мительный рисунок! Рядом - гитары уральского мастера Евгения Соколова, барнаульского мастера Бориса Бородина. Каждая - со своим характером. Есть и заграничные: чешская Gremona 1962 года, легендарные американские Fender, банджо 1960 года, китайская SOR, целое семейство японских. Каждая – особая гордость. Но самая легендарная дама-семиструнка из мастерской знаменитого Краснощёкова с личным клеймом и коваными колками - ей, представьте, уже 158 лет! Сколько раз у меня её просили продать - ни за что!

- Маэстро, а когда вы первый раз взяли в руки гитару?

- В четыре года, именно в этом возрасте  стал впервые перебирать струны. Взрослые (я же из цыган!) взяли меня, малыша, в ночное. Были костёр, конь Алмаз, и у костра была ещё очень старая гитара, на которой играл мой дед. У мамы, Александры Никифоровны, тоже была гитара. И как они пели - звёзды с неба от восхищения сыпались! В цыганско-испанской крови музыка бродит, как вино.

- Испанской?

- Дед Никифор Андреас и бабушка Пиларес - выходцы из Испании - вместо колыбельных играли мне фламенко. У меня эта музыка в сердце всегда. Дома висят портреты родителей, я каждое утро подхожу к ним, как к иконам. В 14 лет у меня появилась своя личная гитара. Хорошо помню этот момент счастья - я стоял на балконе и что-то наигрывал. Отец принёс коробку и позвал меня. Эта первая гитара, как первая любовь. Она была от мастера Михаила Хомячкова с ленинградской фабрики.

Джаз на балконе

- Расскажите, какие песни вы тогда пели, какую музыку играли?

- Для начала скажу, что в ту пору я с благословения батюшки исполнял фламенко в солдатском клубе при Никольской церкви. А как только появилась гитара, наш семейный балкон  над магазином «Снежинка» на Ленинском проспекте, превратился в маленькую сцену. Играл всё, от классики до рок-н ролла. Прохожие останавливались, часто хлопали. Однажды среди них оказался юный скрипач Яша Глейзер.  Поднялся ко мне, тоже давай играть - так и сдружились!

Вскоре наш балкон стал тесен, переместились на крыльцо строящегося архитектурно-строительного техникума. К этому времени уже ансамбль целый сколотился. Пришли ударник Юрий Капустин и кларнетист Виталий Немыкин. Юрий ставил ударные на почтовые ящики, и мы под одобрение публики зажигали пока нас не тормозили ночь или милиция.

Потом в армии в Тихоокеанский флот попал, тут же и в ансамбль снова. Однажды сам Таривердиев нами дирижировал. Помню, приезжает адмирал флота на концерт, очень ему понравилось, как что-то я сыграл на электрогитаре, попросил: «Пусть матросик ещё раз сыграет». Прихожу в каюту, а там гитара сгорела, кто-то её в розетку включил (тогда разъёмы были другие). Сыграл я ему тогда на обычной, а он распорядился: «Срочно выпишите матросу командировку в Москву, пусть купит гитару, какую захочет».

- Какими ещё путями гитары к вам приходили?

- Когда как! Иногда моя страсть к этим королевам оборачивалась встречей со спецслужбами. Однажды приехал знаменитый японский джазовый ансамбль «Шарпс энд Флэтс», и там были два великолепных гитариста. Один играл на Fender, другой на Gibson. Мне настолько запала в душу Gibson, что я пошёл уговаривать его продать. Не успел я возликовать, как перед носом нарисовались два молодых человека в мышиных костюмах: «Маэстро, отдайте инструмент, иначе будут большие неприятности ( именно так и обратились - маэстро!) Это валютная операция», - объяснили они мне. Это было как удар под дых.

«Музыку даже травинка чувствует»

- Судя по вашему рассказу, с людьми в погонах вам приходилось пересекаться часто?

- Когда-то милиция могла из ресторана забрать всех музыкантов в отделение. Однажды привезли, сидят водку пьют, пиво. Спрашиваем: «За что вы нас сюда?». Отвечают: «Потому что вы джаз играете».

В другой раз чуть не посадили за то, что купил аппаратуру у группы «Земляне». Было это в Ленинграде, в семидесятые. С ней гастролировал по СССР  Бисер Киров. Стоила она по тем временам очень круто - 12 тысяч рублей. Прилетаю в Барнаул, гружу её в «шиньон», приезжаю в ресторан «Алтай», где в то время играл по вечерам, и опять заходят люди в серых костюмах – увезли меня в их заведение.

Откуда, спрашивают, взяли деньги на аппаратуру? Я разложил как на духу: «Шесть тысяч отдал, шесть должен, зарабатываю на шинном как начальник цеха 470 рублей, 220 - в ресторане, плюс в пединституте ещё подработка». И подмыло же меня спросить лейтенанта: «А откуда у вас машина?».

Ох, как он покраснел от злости, и явно впаял бы статью, если бы на мою удачу, не зашёл в тот момент капитан КГБ, который практически каждый вечер в ресторан «Алтай» приходил. «О! Маэстро! – удивился. - Ты что тут делаешь?». Он сделал пару звонков кому-то, и меня отпустили. Аппаратура, кстати, жива и сегодня. Сын Ромен на ней играет.

- Знаю, Маэстро, что вас обожают ваши ученики…

- У меня и трёхлетние занимаются, и восьмидесятилетние.  Ученики  меня не забывают. Один из любимых – Валера Предко, к сожалению, рано ушедший,  все приходил со словами: «Маэстро, спойте что-нибудь для души». Звонят, рассказывают про очередные победы на конкурсах, вы бы о них лучше написали - столько детей талантливых!  Например, Игорь Позняков (Айгор Поуз), который сейчас в Бельгии и книги, и музыку, и картины пишет. Занимаясь у меня,  этот мальчик видел ноты в цвете. Музыку можно видеть - это даже кто-то из великих сказал. Я лично не верю, в то, что у людей нет слуха. Музыку и кожей можно слышать, даже травинка её может чувствовать.