Найти на пепелище причину пожара – задача не из простых. Во время недавнего краткосрочного рабочего визита в Барнаул Министр МСЧ России Владимир Пучков, пользуясь случаем, наградил ряд сотрудников алтайского «чрезвычайного» ведомства.
Корреспондент АиФ-Алтай встретился с подполковником внутренней службы в запасе, чтобы узнать, за что он удостоен столь высокой государственной награды, а вместо этого узнали, как сотрудники лаборатории «глазами горят», и отчего камышовые крыши не загораются точно.
Алексей Колесников. Родился в Барнауле. В 1991 г. окончил Алтайский политехнический институт по специальности «инженер-энергетик». В 1995 г. поступил на должность инженера в Испытательную пожарную лабораторию государственной противопожарной службы. В 2009 г. закончил академию Государственной противопожарной службы, факультет руководящих кадров. Женат, у него двое сыновей.
Далеко от двух фотоаппаратов
Светлана Лырчикова, АиФ-Алтай: Алексей Михайлович, в качестве вводной – что представляет собой ваша лаборатория? Я правильно понимаю, что её главная задача – устанавливать причины происходящих пожаров?
Алексей Колесников: Когда лаборатория создавалась 55 лет назад – только тогда это была пожарно-испытательная станция – это было её почти единственной задачей. С тех пор, как в 2006 году мы получили статус экспертного учреждения, их стало больше, но суть деятельности неизменна.
У нас сейчас работают 16 человек. С одной стороны, для масштабов нашего края это не много, с другой стороны – нынешний штат заметно больше тех 4-х человек, работавших в лаборатории в первые годы. Причём один из них был начальником, один водителем, а у двух имеющихся инженеров из технического оснащения были только два фотоаппарата и фотоувеличитель. Но помещения, где плёнку можно было проявлять и печатать фотографии с мест пожаров, не было. Один из наших ветеранов в книжке описал, как приходилось «изворачиваться».
– Почему? Думается, что все теоретические причины пожаров давно должны быть систематизированы, изучены: берёшь конкретный случай, соотносишь и…
– Как бы не так! То есть, конечно, после каждого пожара нам не приходится «изобретать колесо», не вчера разработаны специальные методики в этой области, но… жизнь богаче. У нас работа творческая; людям без вдохновения у нас не место. Бывает, обследуешь место происшествия, рассматриваешь обстоятельства произошедшего, и складывается впечатление, что пожар произошёл антинаучно. Даже не то чтобы «ничто не предвещало», а, кажется, и не могло предвещать. И приходится серьёзно голову ломать, чтобы понять, откуда могла искра пойти.
Без права на ошибку
– А обязательно в каждом случае причину устанавливать?
– Желательно в каждом. А если речь идёт о пожарах на значимых объектах, с крупным ущербом, с гибелью людей – однозначно обязательно. Основным «поставщиком» материалов для экспертиз и исследований, конечно, является наше дознание, но и с региональным следственным управлением и полицией год от года сотрудничество становится всё плотней, потому что рост пожаро-технических экспертиз, которые проводит лаборатория, идёт в геометрической прогрессии. Если мы причину установим неверную, кто-то может быть зря наказан, причём наказан серьёзно. Может быть, даже уголовно.
Вспомнилось, как мы однажды ребятишек «реабилитировали», хотя там об уголовном наказании речь не шла. В одном южном районе края горели какие-то строения, и по всему огонь пошёл от сарая, на камышовой крыше которого подростки неосторожно покурили. Их поймали, они покаялись, но нас попросили разобраться: может, мальчишки на себя наговаривают? Пришлось проводить эксперимент. Как ни старались (смеётся), камыш загораться не хотел, таким образом была подтверждена истина, что не всякий эксперимент может подтвердить причину пожара. Однако после этого ненаучного эксперимента один наш заядлый курильщик «завязал» с курением напрочь.
– И что же, вам всегда удаётся «докопаться» до истины?
– Мы стараемся по-максимуму. По известным методикам нет результата – с головой уходим в библиотеку. У нас в лаборатории несколько тысяч томов тематической и околотематической литературы, есть такой ценности для специалистов фолианты, что мы их храним в отдельном помещении. Помню, в 1999 году в Бийске, на работавшей тогда табачной фабрике произошёл пожар, случай был сложный, пришлось изучить, как устроены предприятия табачной промышленности и особенности хранения табачной пыли.
Где-то в конце 90-х и в тонкости комбикормового производства пришлось вникать. Тогда произошёл взрыв на таком заброшенном заводе: в полуразрушенное помещение пошли подростки с факелами, и рвануло так, что оставшиеся кирпичные стены разлетелись. Но взрываться там и на первый взгляд, и на второй было совершенно нечему! В конце концов выяснилось, что там были остатки пыли бывшего производства в такой вот взрывоопасной концентрации…
И ещё вспоминается случай: гаражи стояли под высоковольтной линией электропередач, на их территории погиб подросток, обгорел. Сами гаражи были в принципе обесточены, а в их стенах оказались дыры прожженые. Совместили наши ребята на схеме эти «зияния» – получилось похоже на траекторию классической молнии, но её точно в это время не было.
«Зацепились» за найденные на месте обрывки магнитной ленты из кассеты – помните, видеомагнитофоны такие были? И тогда вычислили, что парень эту ленту умудрился забросить на высоковольтный провод, цепь замкнулась – смерть. Но, конечно, не всегда можно установить точную причину пожара.
Если на пепелище только контуры фундамента остались – будь ты хоть семи пядей во лбу… В крайнем случае определяем вероятностные причины. В здании без электропроводки исключены электропричины, в совершенно безлюдном помещении – неосторожное курение; на охраняемом объекте маловероятен поджог и так далее.
50 лет на двоих
– Вы же на все пожары не можете выезжать?
– При числе населённых пунктов края и наших расстояниях это физически невозможно. Большинство пожаров мы отрабатываем по материалам, предоставленным нашими дознавателями. Но вот на места особо значимых пожаров, о которых я уже говорил, выезжаем обязательно, в каком бы районе это ни произошло. В Барнауле на такие выезжаем сразу же. Визуальная картина – концентрация дыма, оттенки пламени и т. п. – все эти мелочи могут облегчить дальнейшие изыскания экспертов.
– Откуда в лаборатории берутся люди, умеющие разгадывать такие «головоломки»?
– У испытательных пожарных лабораторий есть «привилегия»: мы можем принимать на службу не только выпускников ведомственных учреждений МЧС, как вообще в системе принято, но и специалистов из гражданских вузов. Если нужен химик или металловед – то их и берём, в процессе работы «адаптируя» их под пожарную специфику.
– А вы сами как сюда попали?
– О, у меня «сложный» случай (смеётся). В этой лаборатории с 1966 года работал мой отец Михаил Алексеевич, и я волей-неволей с юных лет имел о ней определённое представление. Но нацеливался на другую отрасль, в нашем «политехе» получил специальность инженера-энергетика, после чего меня стали уговаривать прийти работать именно сюда. Признаюсь, сопротивлялся долго, не хотел ходить «в шинели», тем более, что в армии я отслужил в инженерных войсках, но всё-таки «уговорился». Теперь у нас с отцом (он, к сожалению, уже умер) на двоих стаж службы 50 лет. Может быть, меня за это (улыбается) медалью ордена наградили?