Энтузиасты «двигают» науку. Алтайский селекционер - о цене открытий

Селекция, как и любая другая наука, это кропотливый многолетний труд, на который научный сотрудник тратит всю свою жизнь. Российский и советский ученый-генетик, селекционер Николай Вавилов назвал селекцию «эволюцией, направляемой волей человека». И итогом этой деятельности становятся более совершенные виды растений и животных.

   

   

О нелегком труде селекционера, о взлете и падении овощной опытной станции, об ее открытиях рассказала корреспонденту АиФ-Алтай Лауреат Государственной премии, ученый-селекционер Алтая Анна Рыбалко.

«Должна, потому что могу!»

Анна Рыбалко: В жизни мне попадались люди, которые всегда нацеливали меня на что-то большее.

Елена Чехова, АиФ-Алтай: Наверное, таких людей вы считаете своими учителями?

- Конечно. И среди них – моя первая учительница Воробьёва Вера Васильевна. Она говорила: «Аня, вот ему я поставлю пять, а тебе за это же не поставлю, потому что ты можешь лучше». Такой требовательностью она настолько меня настропалила, что я всю жизнь доказывала себе и другим: должна, потому что могу! Вера Васильевна была замечательный педагог и удивительный человек. И удивительный случай произошёл уже после её смерти. Когда Веру Васильевну хоронили, то в это же время на кладбище привезли гробик малютки. Видимо, это был отказничок: ни родителей, ни родственников. На кладбище спросили, можно ли его гробик положить в могилу Веры Васильевны. В просьбе не отказали. Так что она, видимо, и там продолжает свою миссию.

– Анна Анатольевна, а как вы попали в науку?

– После школы я поступила заочно в педагогический вуз. И работала пионервожатой. А потом воспитателем в интернате для умственно отсталых детей. Не знаю, насколько крепкое сердце надо иметь, чтобы там работать. Моё не выдержало переживаний. Я ушла на завод. Там проработала пять лет, вышла замуж, родила двойню – мальчика и девочку. Дети часто болели. Сидеть с ними было некому. Пришлось искать работу рядом с домом. И тут сказали, что на опытную станцию требуется лаборант. Работая здесь, поступила в Алтайский сельхозинститут. Потом была аспирантура в Москве, во Всесоюзном Научно-исследовательском институте селекции и семеноводства овощных культур. Как научный сотрудник занималась проблемой иммунитета растений. В 1988 году защитила диссертацию. Вскоре мне предложили заниматься селекционной работой. За 35 лет работы на опытной станции у меня получилось вывести 25 сортов различных овощных культур. Только селекция – это работа не одного человека, а коллектива, поэтому все работы – в соавторстве.    

   

– Вообще сотрудниками станции сколько выведено сортов овощей?

– За время существования станции, а она была создана ещё в 1932 году, её научными сотрудниками создано более 200 сортов. Нашу станцию, наши сорта в своё время знали и в Сибири, и по всему Советскому Союзу, и в Монголии, и в Болгарии, и в Чехословакии...

Беда нашей страны в том, что, «отрекаясь от старого мира», мы отметаем и всё хорошее, что там было, а потом заново начинаем строить.

Перспективы развития виноделия в Алтайском крае сомнительны - эксперты Подробнее

Учёная степень через мозоли

– Не бывало обидно за себя и за свою работу?

– Помню, первый день после так называемой павловской реформы (денежная реформа 1991 года, проведённая премьер-министром СССР Валентином Павловым – прим. ред.). Мы с одной нашей сотрудницей зашли в ЦУМ. Я хотела купить шляпу. Смотрю: вчера её цена была 7 рублей, а сегодня – 25 рублей. Купила. Когда домой пришла, посчитала доходы и расходы, и у меня началась истерика: 40 лет училась, работала, чего-то в жизни достигла, но получилось, что я не могу прокормить себя и свою семью!… Самое ужасное, что эта ситуация с научными сотрудниками на станции сохраняется до сих пор. Доктор наук получает самое большее 18 тысяч рублей. При этом он должен сам полоть, копать, поливать, собирать плоды... Но люди держатся. Как? На энтузиазме. Кстати, история про энтузиазм наших учёных. Как-то приехали к нам на станцию селекционеры из Франции. Экскурсию по теплицам проводила Нина Александровна Прокофьева, которая в то время была замдиректора по науке. Мы как раз специальную селекцию ввели для плёночных теплиц – там были и дыни, и арбузы, и томаты, и перцы, и огурцы. Гости в восхищении: «Как удалось таких результатов добиться?». Нина Александровна говорит: «У нас работает коллектив энтузиастов». Французы: «Что это такое?». От растерянности она честно сказала: «Ну, это когда много работают и мало получают». Французы зааплодировали и признались: «Ваши бы головы да в наши условия».

Что такое работа в селекции? Это бесконечная физическая работа – на делянках, в хранилищах. Помимо труда на земле нужно ворочать ящики и мешки, грузить их, перебирать находящиеся в них плоды. Однажды после уборки капусты, которая уродилась супербогатой – по 15 кг весом, мне стало плохо с сердцем. Пришла к врачу. Она увидела, что в карточке написано, что я – лаборант, и выдала рекомендация: «Вам нужно заниматься больше физическим трудом и спортом». Стереотип сработал: научный сотрудник – в белом халатике и ничего тяжелее ручки не поднимает.

Насчёт «обидно»... Обидно! Потому что даже в войну станцию сохранили. А после войны она просто расцвела – всё было на моих глазах. Помню: сначала были землянки, бараки. С середины 60-х годов стали строить многоквартирные благоустроенные дома для сотрудников станции. Построили медпункт, который был настоящим профилакторием: и ванны оздоравливающие принимали, и физиолечение получали, и процедуры, врачом назначенные. Построили детский сад. Даже фонтан у нас был! А как увеличивалась научная тематика. Знакомиться с нашим опытом приезжали коллеги со всего Союза. У нас был единственный в стране участок так называемых малораспространённых культур. На нём было более 200 видов растений лекарственных. А ещё с 1942 года на станции ведётся уникальный опыт по изучению плодородия почвы. Суть его в том, что под разные овощные культуры вносится разное количество минеральных удобрений, а также вариант, когда не используется удобрений вообще. И сравнивается: как изменяются плодородие почвы, содержание гумуса, структура почвы. Это бесценные данные. И пока ещё этот опыт жив, над ним продолжает работать сотрудник. Но он уже пенсионер.

Больше каротина!

– Может, санкции помогут? Они же должны стать стимулом для развития собственного производства, отечественных технологий и т. д.

– Из-за того, что семеноводство порушили, теперь многие хорошие сорта трудно репродуцировать. Пока сотрудники станции на голом энтузиазме пытаются производить семена. Пусть не в таком количестве, как раньше – до 180 сортов. Но в прошлом году, например, произвели семена редиса Краса Алтая, а в этом году – редиса Белый Зефир, двух прекрасных сортов моркови Даяна и Соната. Конечно, садоводы это спрашивают. Они уже «накололись» на импортных семенах, которые производят в Киргизии да на Кавказе. Бывает, посеет садовод морковь, и вдруг среди оранжевых корнеплодов появляются белые. Откуда? А это связано с тем, что когда с гор, где растёт дикая морковь, идёт вода, и семена попадают на культурные поля, прорастают, а так как их никто не отсортировывает, то в результате теряется качество.

– За что вы получили Государственную премию?

– За создание сортов моркови с высоким содержанием каротина. Если в той же Шантанэ – это старый-старый сорт, известный с 1942 года – было всего 6 мг% каротина, то нам удалось увеличить этот показатель до 10 мг%. А в сортах, которые мы самостоятельно создали – Даяна, Соната, содержание каротина было от 18 до 22 мг%.

– Могла бы наша станция обеспечивать семенами регион?

– Если базу создать, то да. Специалисты пока ещё есть. Но… Вот специалист по перцам – Антипова Наталья Юрьевна, она уже пенсионер. Дока по тыквенным, огурцам, кабачкам Василий Григорьевич Высочин, доктор наук, ему 75 лет. Андреева Надежда Николаевна – селекционер по томатам. Ей 65 лет…

– Хотя вы и на пенсии, но активно занимаетесь общественной работой, являясь председателем совета ветеранов родного села. Что вас на этом поприще волнует?

– В 2011 году в нашем селе жили 130 тружеников тыла и 11 участников войны. Сейчас нет ни одного участника войны, и осталось около 70 человек тружеников тыла. Но зато есть люди, которым присвоен статус детей войны. Для них хочется устроить поздравления к праздникам – открытки или небольшие подарки. А на это нужны деньги. Хожу, прошу. Вот скоро будет месячник пожилого человека. Надо что-то придумывать.

– Трудно на Руси быть пожилым?

– Всё зависит от душевного состояния человека. Кто-то и в 90 лет себя стариком не чувствует. Помню, поздравляли с 95-летием Анну Ивановну Дубовых. Она сказала: «Я детям не в тягость, потому что всю жизнь с песней дружу». И спела. И ножкой притопнула. К сожалению, Анны Ивановны уже нет в живых.

Надолго запомнила я один случай. Это было в ельциновские времена. Стою на остановке. Рядом бабушки разговаривают: «Мы-то ладно – у нас огород есть. А как в городе-то бедные живут?». Уверена: пока такие старушки на Руси есть, нашу страну не сломить.